Наталья гундарева последнее интервью. Наталья Гундарева. Актриса. Глава "Не юбилейте!" - фрагменты интервью разных лет. Что же, и в детстве не врали

К юбилею Натальи Гундаревой (Независимая газета, 27.08.1998 )

Дубровский В.Я.
Наталья Гундарева. Актриса. - М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2000. - 413 с.

"НЕ ЮБИЛЕЙТЕ!"

День рождения Натальи Гундаревой приходится по иронии судьбы на самый нетеатральный месяц - август. Это время отпусков или, как принято говорить, мертвого сезона. Весь театральный люд отправляется отдыхать, а кое-кто, наоборот, использует этот месяц для съемок, концертов, антрепризных гастролей, выездов за рубеж. Отмечать в августе день рождения, а тем более юбилей - бессмысленно и невозможно. В таком случае торжество переносится на другое, более удобное время.

Гундарева не стала ничего ни менять, ни передвигать; она просто не стала свой юбилей отмечать, несмотря на то что дата была самая круглая и самая торжественная.

Конечно, юбилей популярнейшей и любимой актрисы не остался незамеченным. Во множестве газет появились статьи о юбилярше; телевидение организовало показ лучших фильмов с участием Гундаревой, театр в начале сезона провел декаду спектаклей своей ведущей актрисы, выпустил специальную юбилейную афишу; коллеги и партнеры в тесном кругу за кулисами поздравили Наташу, подняли за нее бокалы. Но по желанию Натальи Георгиевны не было всенародного праздника с завершающим многочасовым юбилейным вечером, на котором обязательно произносятся речи, разыгрываются театрализованные приветствия, капустник и дружно переходят к фуршету.

Нежелание Гундаревой быть объектом юбилейных торжеств объясняется, во-первых, неприязнью к разным тусовочным мероприятиям и боязнью оказаться вовлеченной в нечто похожее.

А во-вторых, требовательная к себе, умная и ироничная Наташа знала цену юбилейным славословиям, видя в них, как писал Маяковский, «речи и фимиам». Вслед за поэтом Гундарева готова произнести: «Не юбилейте!» Она сказала об этом весьма определенно: «Мне не хотелось бы думать об этом дне как о результате какого-то отрезка прожитой жизни, потому что мне хочется находиться в движении. Я не могу смириться с тем, что это итог. Мне хочется, чтобы мне было рано подводить итоги».

Понимая и принимая подобное желание Наташи, нельзя не предположить, что в этот день она все же вспоминала прошлое, думала о прожитых годах, невольно анализировала сыгранное. Только сама Наташа знает, что занимало ее ум и заполняло ее сердце в этот день. Но у нас есть возможность предположить и смоделировать движение ее мыслей в этот день. Если допустить, что, не подводя итогов, не воспринимая этот день как рубеж, она вспоминала себя в разные годы минувших лет, мы можем вспомнить об этом вместе с ней. Ибо есть документальные свидетельства, рассказывающие о Наташе Гундаревой в эти разные годы ее жизни. Такими свидетельствами являются ее интервью. В каждом из них очень важно содержание, то, что говорит Наташа, но не менее и то, как она говорит, то есть настроение, атмосфера, эмоциональное состояние. Эти интервью подобны кардиограммам, они фиксируют движение мысли и настрой души. И так же, как кардиограммы, они передают динамику ее духовного роста. Попробуем перелистать интервью Гундаревой и отобрать из их множества наиболее содержательные и интересные.

Первое интервью было напечатано в «Литературной газете» в новогоднем номере за 1978 год. К этому времени Гундарева не только успешно дебютировала, но успела завоевать определенную известность. В театре за ней числились уже такие удачи, как Варка в «Думе о Британке», и в особенности Липочка в «Банкроте». Десять ролей было сыграно на телевидении, среди них такие запомнившиеся работы, как Марфенька («Обрыв»), Мирандолина («Трактирщица»), Дунька («Любовь Яровая»). Самый доброжелательный отклик вызвали роли в кино - Дуся в «Осени» и принесшая шумный успех Анна Доброхотова («Сладкая женщина»). Налицо были все признаки нарождающейся популярности. В этих условиях легко было почувствовать себя уверенно и победительно. Первое интервью говорит о другом - молодая актриса отдает высокую дань уважения работавшим с ней режиссерам, а себя называет глиной в их руках.

«Разговор о «Банкроте» возник сам собой, когда я попросил рассказать о дебюте. «Липочка», - ответила Гундарева, назвав роль, сыгранную после трех лет пребывания в труппе театра: вот как бывает...

Формально были другие дебюты, - рассказывает актриса, - меня, например, сразу ввели в три спектакля, потом дали роль в современной пьесе. Плохая роль. Как Лир говорит Корделии: «Из ничего не выйдет ничего». Все, что было можно, я делала, но - такой надсад! Я каждый спектакль срывала голос. Во мне все сопротивлялось. Хуже нет, когда плохая роль. Не могу...

А «Банкрот» - другое дело. Я люблю этот спектакль, и роль люблю, и радуюсь, когда играю. Она мне всем нравится: я люблю Островского, мне приятно произносить слова, в которых есть культура, есть уважение к языку, смысл.

Говорят, когда хорошая драматургия, над ней тяжело работать. Это так. Но я лично при всем при том испытываю внутреннюю легкость. Я сомневаюсь, я грызу ногти, я боюсь, но я чувствую себя - как вам сказать? - как в седле. И я бываю счастлива на этих спектаклях, потому что я люблю работать. И вот ради такого стоит работать. Ради плохих пьес не стоит, лучше иным делом заниматься - в огороде копаться, выращивать цветы...

Какое значение имеет для вас режиссер?

Для меня режиссер - это всё. И под этим я подразумеваю действительно всё. Я вообще часто думаю, что я - глина. Может быть, на том и «горю», потому что многие актеры считают, что... ну, скажем, так: надо себя нести. А я считаю: чем глина выше качеством, тем вероятней, что мастер получит лучший результат.

А если то, что предлагает режиссер, вам не нравится? Не можете сыграть, не интересует, иначе видите свою роль...

Ну, люди же встречаются, чтобы разговаривать. Всегда же можно договориться... И еще, понимаете, я замечала: мы часто страдаем от того, что настаиваем, будучи не правы. А надо постараться понять другого и объяснить, что ты хочешь сама. И вы тоже должны постараться понять меня... Бывают такие варианты, когда ты категорически не хочешь чего-то делать? Бывают. Тогда - конфликт. А если уж совсем взгляды не сходятся, тогда лучше совсем не сниматься, потому что работа без контакта - гиблое дело. Тогда надо уходить.

Да глина я, глина! - засмеялась Гундарева. - Только я, может быть, не этого режиссера глина - я из другого карьера или совсем не его материал: он, может, любит работать по дереву или гранить алмазы, а я глина, глина...»

Ровно через два года после первого интервью в новогоднем номере «Советской культуры» за 1980 год Гундарева кратко и скромно отчиталась о двух последних своих ролях, хотя они давали основание для громких победных реляций.

«Как и для всех, наверное, был для меня минувший год наполнен разными событиями - радостными и грустными. Но радостных все же выпало больше (надеюсь, что и у читателей тоже). А потому я рада, что год прошел, и вместе с тем мне грустно с ним расставаться. И я мечтаю. Вот придет Новый год... Может, ничего особенного он мне и не принесет, но на него всегда возлагаешь самые светлые свои надежды. С тем же годом, который прошел, расстаться хочется тоже по-доброму и вспомнить о нем только самое хорошее, счастливое. Например, две новые роли: в картине Г. Данелия по сценарию А. Володина «Осенний марафон» и в спектакле по повести Н. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» на сцене Театра имени Вл. Маяковского.

Обе эти работы рассказывают о человеческой драме. И хотя «Осенний марафон» снят в привычном для Данелия жанре комедии, история, о которой повествует фильм, достаточно печальна. А потому я верю в зрительское сопереживание судьбам моих героинь.

Приятно было увидеть такое понимание и за рубежом: наш новый спектакль мы показали в этом году в Югославии, а картина «Осенний марафон» получила «Гран-при» в Сан-Себастьяне, и с ней мы ездили к американскому зрителю. И еще две интересные поездки состоялись у меня в нынешнем году - в Венгрию и Францию, где мы снимали новую мосфильмовскую ленту «Белый снег России», посвященную жизни великого русского шахматиста Алехина.

Сказки должны сбываться. Непременно. Много лет назад, совсем маленькой, я пришла первый раз в театр. Показывали «Синюю птицу». Я не помню самого спектакля, но зато хорошо запомнилось это волшебство: тихо гаснут огни и бесшумно раздвигается занавес...

Тот праздник остался в памяти навсегда, и я желаю всем, кто приходит в зрительный зал, всякий раз находить там свою Синюю птицу...»

Спустя полгода в той же газете «Советская культура» Гундарева рассказала об этих и других новых ролях подробно, глубоко анализируя и драматургическую основу, и работу режиссера, и собственные усилия. Актриса откровенно говорит и о своих сомнениях, делится раздумьями о направлении и характере будущих работ в театре и кино.

«Внушительный ныне список экранных работ заслуженной артистки РСФСР Натальи Гундаревой начался некогда в крохотной эпизодической роли в фильме «Москва, проездом». И прошли годы, как писали критики, «настал день большого успеха» - на экраны вышел фильм «Сладкая женщина» с Натальей Гундаревой в роли Анны Доброхотовой.

Это был очень важный, можно сказать, этапный для меня фильм, - говорит Гундарева. - Успех - явление вообще поразительно серьезное в актерской судьбе. Не только потому, что он, как принято говорить, «окрыляет». Что такое актерство? Говорят: «Творческая работа». Стало быть, я работаю актрисой? А я вот не работаю - каждый день выхожу на сцену завоевывать зрителя, чтобы он, отчужденный вначале от сцены или экрана, забывал, где обретается, умирал бы вместе со мной и воскресал. Хочу, чтобы было так, и редко знаю, сумела ли? Так вот, успех настоящий, а не капризной модой выпестованный, - это критерий, если угодно, актерский момент истины, и впредь ниже его играть, просто «отрабатывать» роль я права не имею. Меня максималисткой называют. Дескать, жить с такой программой трудно - постоянно на пределе. А почему должно быть легко?

Как, по-вашему, почему на роль Нины в своем «Осеннем марафоне» Георгий Данелия пригласил именно вас?

Точно такой же вопрос задавала Георгию Николаевичу и я, хотя, признаюсь, прочитав прекрасный сценарий Александра Володина, не сомневалась ни одной минуты - роль моя! Одновременно понимала ясно, что намаюсь до потери пульса, - образ Нины требовал иных красок, чем многие из прошлых моих ролей. Данелия, помнится, ответил, что, по его мнению, без всяких слов ясно, почему Нину играть мне. И я вполне, знаете ли, удовлетворилась таким «конкретным» ответом.

Намучилась вволю, и со мной намучились, много переснимали. Меня все время тянуло играть в привычной манере - на бурной эмоции, с широким жестом - ну как, скажем, в фильме «Вас ожидает гражданка Никанорова» или в «Трактирщице». А надо было сдержанно, с потаенной болью, которая может быть «громче» бурных рыданий... Вот, кстати, пример довольно болезненной ломки собственной же манеры.

Нина многому меня научила, я полюбила ее, как любишь все, что рождается с большим трудом. Я проникла в ее состояние, когда сидит она длинными тоскливыми вечерами одна у телевизора, с застывшим в глазах страхом: а вдруг именно сегодня муж ее Бузыкин, добрый и сеющий кругом одни страдания, объявит, что наконец совсем уходит к другой. И однажды, когда отсняли уже сцену, а я все не могла унять слез о судьбе своей несчастной Нины, Данелия сказал: «Из-за этих слез и должна была именно ты играть Нину». Вот где слух и зрение настоящего художника сказались - Данелия задолго наперед знал, что они будут, эти слезы. А какими точными оказываются всегда самые, кажется, неожиданные советы главного режиссера нашего театра, Андрея Александровича Гончарова, когда мы готовим новый спектакль!..

Значит, вот что важно в актерской судьбе: успех и вдумчивый режиссер?

Нет, наоборот: режиссер, а потом уже успех. Но начало всех начал, конечно, драматургия.

Какие у вас требования к ней?

Ну, вам любой актер скажет, что ему интересно играть характер неоднозначный, яркий, достоверный... Для меня очень важно, чтобы в сценарии ли, в пьесе ли боролся, страдал, ошибался, радовался живой человек, настолько живой, что, кажется, полосни по строке - кровь проступит. Человек, а не персонификация какой-то, пусть даже очень верной актерской идеи. Вам не доводилось наблюдать такие курьезы: идет съемка, и вдруг какой-нибудь актер начинает нервничать, тыча пальцем в сценарий, объявляет, что играть «это» не будет, ибо играть тут нечего, а текст «по-человечески» проговорить невозможно - так суконно написан. Самое печально-забавное здесь иное: случается, появляется сценарист, что-то за полчаса поправляет на листе, и уже все «драматургично», уже «есть что играть». По-моему, это ремесленничество. Ну не может, воля ваша, хорошая драматургия создаваться за полчаса на съемочной площадке! За настоящей драматургией всегда стоит труд, огромная личная выстраданность писателя. Я чувствую боль Лескова, играя Катерину Измайлову в «Леди Макбет Мценского уезда». Катя вольной родилась, для счастья, а живет едва ли не рабыней в купеческом доме - так я ощущаю ярость лесковскую оттого, что такая ей выпала доля, и заряжаюсь авторской яростью. Я с головой погружаюсь в трагедию Катерины - трагедию цельной души, расколотой муками совести и униженной жизнью, затхлой и жуткой «расейской» действительностью. Мощь драматургии я чувствую, играя Люську в «Беге» Михаила Булгакова. А каким нужно было обладать талантом, чтобы сквозь призму блистательного смеха показать, как это сумел Островский в комедии «Свои люди - сочтемся», волчий оскал молодой буржуазии, заступающей место полупатриархального российского купечества. Сильный драматург приглашает актера к сотворчеству - стремишься стать вровень с большой литературой...

Но вы все о театре говорили... Чем драматургия кино порадовала вас в недавнее время?

Об «Осеннем марафоне» я уже говорила. Весьма своеобразный характер довелось воплотить в фильме В. Трегубовича «Уходя - уходи» по сценарию отличного кинописателя В. Мережко. Героиня моя, одинокая молодая женщина Марина, прожив с законным супругом восемь лет, прогнала его «за занудство». Тоскливо одной, но веселее ли с нелюбимым? Не имеет разве она права на мечту о сильном чувстве?

Постижением нового для меня характера была роль Надежды, жены гениального шахматиста Алехина в фильме «Белый снег России», который режиссер Ю. Вышинский снял но сценарию, написанному им вместе с гроссмейстером А. Котовым. Русская дворянка, блестяще образованная женщина, Надежда очень тяжело переживает в эмиграции разлуку с родиной, и едва ли не избавление - нелепая смерть в автомобильной катастрофе.

Совершенно иной характер, иную роль - нашей современницы, молодой женщины, у которой аж десять детей, и она этим безмерно счастлива, я с удовольствием сыграла в картине Ю. Егорова по сценарию А.Инина «Однажды двадцать лет спустя».

Вообще, кажется, кинороли мои со временем усложняются: если вначале экран предлагал мне характеры больше «распахнутые», - скажем, ту же «сладкую женщину» или гражданку Никанорову, то несколько последних ролей отмечены большим психологизмом.

Чем вы это объясняете? Какую роль может предложить Наталье Гундаревой в своем будущем фильме кинорежиссер «икс», увидев ее, например, в «Осеннем марафоне»?

Знаете, объяснять и прогнозировать - все-таки дело критики, чем она, к сожалению, не всегда так вдумчиво занимается, как хотелось бы. У нас как-то сложился некий общий «констатирующий» стиль в критике - относительно настоящего и ни к чему не обязывающие прогнозы «поживем - увидим» - в разговорах о будущем. Я, конечно, не говорю об отдельных поразительно мудрых и тонких выступлениях. Понимаете, маме моей, моим близким нравится все, что я играю. Ну а кто поможет мне разобраться, что в успехе роли от достоинств моего актерского искусства, а что, скажем, от узнаваемости воплощенного характера? Как дальше жить, что играть, каких новаций можно от меня ожидать и где я, сама того не ведая, уже ступила на опасный путь самоповторения? Мучительные, предельно важные для актера вопросы. А то ведь порой что получается: пока много и вроде бы удачно играешь - в критике сплошь панегирик; сбой, неудача, без которых немыслима наша жизнь, - и все, молчание.

В критике - настоящей, художественной - продление актерской судьбы, продление вообще искусства.

Как создается образ?

У меня почти всегда трудно. Только «сладкую женщину» я как-то сразу «увидела»: синтетическая шубка, зеленое кримпленовое платье, парик из нейлона, чуть стоптанные каблуки... А так - всегда миллион сомнений, долгие размышления о роли. Бывает: ты словно вся наэлектризована, в движении весь твой духовный опыт, все прочитанное, пережитое, услышанное, а не складывается образ - и все тут! Так было с Катериной из «Леди Макбет Мценского уезда», покуда не явился образ полета. Я увидела вдруг Катю с широко раскинутыми руками-крыльями - так шла она на все: на горькое свое счастье, на убийства, на каторгу - и отступила роль и проступило лицо человека. Но и счастливо пришедший жест, музыкальный ритм, интонация всего лишь первотолчок, все тысячу раз потом уточняется, шлифуется...

Так, значит, лицедейство - все-таки работа?

Репетиции, процесс лепки образа - да, работа. Она сродни тому, как - простите за выспренность - скульптор отсекает от каменной глыбы все лишнее, высвобождая прекрасный образ. А выход актера на люди, будь то сцена или кино - это праздник, а не будни, это час торжества твоего искусства».

В 1981 году, десять лет спустя после начала актерской деятельности, Гундарева в ответ на вопрос интервьюера охотно рассказала о своем приходе в искусство. (Потом она будет не раз возвращаться к этому эпизоду своей биографии, вспоминая все новые подробности.)

Но основное содержание этого интервью - анализ сыгранных ролей, соотнесение их с жизненными впечатлениями.

Наталья Георгиевна, вы можете вспомнить, когда впервые ощутили в себе актрису?

Трудно сказать - когда. Может, в школе, на уроках литературы, когда читали «по ролям»?.. Знаете, проходим, допустим, «Ревизора» и вот читаем вслух: я-за Анну Андреевну, кто-то - за Хлестакова. Очень это любила... С удовольствием прибегала и на уроки пения: наша Бронислава Яновна была почему-то уверена в том, что все мы - прирожденные вокалисты, и разубеждать ее не хотелось... Потом Дворец пионеров, ТЮМ...

Простите, а что это такое - ТЮМ?

Театр юных москвичей.

Здесь вы сыграли первую роль?

Да, маму в «Дикой собаке динго». Не удивляйтесь, я всегда выглядела старше своих сверстниц, и мне чаще всего поручали именно такие, «взрослые» роли.

Сразу из школы - в театральный институт?

Нет, все было не так просто... Из десятого класса я ушла, разругавшись с одним педагогом. Училась в вечерней, работала в КБ, занималась на подготовительных курсах... Решила стать строителем, уже сдала два экзамена - как вдруг забегает приятель: «Наташка, это правда, что в МИСИ поступаешь?! С ума сошла! Немедленно неси документы к нам, в Щукинское!» Почему-то послушалась...

Как вы считаете, вам повезло в актерской судьбе?

Конечно, повезло; в театр пригласили сразу, а через год - в кино. Кстати, это случилось здесь, в Ленинграде, когда Виталий Мельников начинал работать на картине «Здравствуй и прощай».

Однажды, беседуя с одним, безусловно, талантливым и популярным артистом, я завел разговор о том, зачем он сплошь и рядом снимается в посредственных фильмах. В ответ услышал целую теорию о «загадочности» кинопроцесса, о невозможности заранее предвидеть результат и так далее... Но вот, вспоминая сейчас ваши работы в кино, не вижу никакой надобности задавать подобный вопрос. Как же, Наталья Георгиевна, вам столь снайперски удается «попадать» на хорошие роли и в хорошие фильмы?

А я-то тут при чем? Режиссерам спасибо... Кстати, в кино у меня за все время было лишь три центральные роли, если бы в год по две-три делала, может, ничего бы и не вышло... Помню, когда предложили играть «сладкую женщину», даже страшно стало: полтора часа на экране, из кадра в кадр - «родное до боли лицо»... Я же зрителям надоем! Надо что-то выдумать, чтобы им не скучно было... В каждой сцене - искать парадоксальное, чтобы обострить ощущение сути. (Вспоминают, что Алексей Дикий, всякий раз начиная репетицию, говорил: «Чем удивлять будем?») В Анне Доброхотовой мне хотелось не только обнажить ее эгоизм и духовную сытость, но чтобы зритель почувствовал ее одиночество и страх, которые Анна прячет за ковры и диваны... После этой картины мучительно захотелось сыграть совсем другую роль, совсем иной характер - открытый, человечный, надежный, и мое сердце словно подслушали: предложили «гражданку Никанорову». Затем новый подарок - Надя Круглова: в этой картине - «Однажды двадцать лет спустя» - я хотела низко-низко поклониться всем мамам... Вроде бы и роль, и весь фильм приняты хорошо, а мне тревожно. Понимаете, наверное, в душе каждого актера есть страх забвения. Вот предложили недавно две роли, а я отказалась, потому что показались они мне пройденным этапом. Вроде поступила по совести, но вдруг режиссеры сделают вывод, что, мол, зазналась, и перестанут приглашать сниматься? В общем, отказалась, а сердце дрожит, как овечий хвост.

Когда вы только что рассказывали о «сладкой женщине», мне показалось, будто в ваших словах сквозило и какое-то сочувствие своей героине. Я верно вас понял?

Абсолютно. Даже самую «разотрицательную» свою героиню я пытаюсь хоть как-то оправдать, ищу в ней доброе начало... Например, предложил мне Губенко эпизодическую роль в «Подранках». Прочитала сценарий - и даже содрогнулась. «Коля, - говорю, - отчего ж она такая злая?» Губенко поясняет: «Она мне и нужна как символ зла». Начались съемки. Обрядилась я в японский халат, загримировалась, пробую, круть-верть - не получается. Не могу, и все! Не дает покоя мысль: ну отчего она такая злая? Наконец придумала: у нее муж-инвалид и своих детей нет. Одна в такой ситуации чужого ребенка готова зацеловать, а другая - начинает ненавидеть. В общем, для себя ее «оправдала» и тогда уже смогла сниматься... И так мучаюсь всякий раз. Для меня очень важно, чтобы зритель любой моей героине поверил, именно - любой. И если я играю, допустим, злого человека, но при этом раскрываю в нем что-то хорошее, то, окажись в кинозале среди зрителей злой человек, он, уверена, станет это хорошее искать в себе тоже. Потому что убеждена: нельзя зло в человеке выжечь злом - от этого он еще больше ожесточится, особенно если сильная личность.

Как собственная биография помогает в работе над образом - хотя бы один пример?

Есть роли: прочитал сценарий - и она перед тобой уже вся в подробностях, так было со «Сладкой женщиной». Потом, конечно, огромная и трудная работа, но все равно роль во всем объеме тебе ясна. А бывает наоборот: всего в своей героине не представляешь, но зато знаешь одну черточку, на которой весь образ и строишь...

Вы так сливаетесь со своими героинями на экране, что, наверное, не можете освободиться от них и в жизни?

Бывает... Помню, когда снималась в «Сладкой женщине», то под влиянием этой разухабистой дамочки у меня даже разговорная манера изменилась: стала, знаете, такой «трамвайной», открытым звуком... Впрочем, я их всех «обживаю» заранее - и на улице, и дома, чтобы получше свыкнуться, и потом, на съемке или на сцене, об этом уже не думать. Но происходит такое чаще всего бессознательно. Допустим, чищу картошку, а в мыслях - на спектакле: вбегаю, произношу монолог...

Вот, Наталья Георгиевна, вы вспомнили про театр. Как считаете, опыт именно театральной актрисы помогает на киносъемках?

Есть такое понятие - театральность. Часто его произносят с ироническим оттенком, но я, будучи ярой сторонницей современной манеры игры, в то же время вот эту самую «театральность» обожаю. В телефильме «Дульсинея Тобосская» есть несколько кусков, где я почувствовала, что распахнулась как в театре! Если бы так всю картину, получился бы хороший мюзикл...

Вам приходилось драться за роль, доказывать, что ее должны сыграть именно вы?

Каждая кинопроба на роль - это, по сути, бой, только не знаешь своего противника. А в театре был случай, когда, заменяя внезапно уехавшую актрису, за два дня до премьеры подготовила роль Липочки в «Банкроте». Похожая ситуация возникла и накануне выпуска спектакля «Леди Макбет Мценского уезда». Впрочем, каждый спектакль - это самоутверждение...

Если вернуться к кино, то какому зрителю, на ваш взгляд, вы интересны прежде всего?

Мой главный зритель - это, конечно, бабы, простые женщины. Особенно, видно, понимают моих героинь на селе. После картины «Осень» на киностудию пришло письмо из-под Курска: «Передайте товарищу Смирнову, что он молодец, потому что снимает не только профессиональных артистов, но и нас, простых людей. Крестьянка Гундарева прекрасно сыграла доярку Дусю...» Много писем получила после фильма «Однажды двадцать лет спустя». Одна признается: «Вы мне напомнили мою маму». Другая: «В войну у меня погибла сестра, она была такая же добрая, как вы...» Как-то в метро подходит женщина: «Мы всегда от вас очень многого ждем...» Как это страшно, когда от тебя всегда многого ждут...

Давайте пофантазируем. Допустим, сегодня у вас совсем-совсем свободный день. Куда пойдете? Чем займетесь?

Совсем-совсем свободный? Тогда первым делом - в бассейн. Я так люблю воду, что часто вижу во сне, как будто плаваю - на глубине, без маски, как человек-амфибия... Потом бы повязала (у меня здесь целый мешок с вязаньем). Затем пошла бы в Русский музей, чтобы долго-долго постоять у картины Марка Шагала «Прогулка»... А еще я люблю рисовать акварелью цветы. Правда, мои цветы не настоящие: допустим, гвоздика, может, и совсем не похожа на гвоздику, но для меня это - гвоздика, моя гвоздика...

В большом интервью, взятом у Гундаревой театральным критиком Н. Старосельской в том же 1981 году, очень важен ответ актрисы на последний вопрос: в нем содержится один из содержательных элементов ее эстетики и даже мировоззрения.

Скажите, Наталья Георгиевна, а что бы вы хотели сыграть в театре или в кино?

Не знаю... Я говорила уже о том, что мне интересно, что больше всего волнует: то, чего не могу сыграть. Хотя бы по первому ощущению. Для какого-то нового качества нужен очень хороший материал, а мне пока предлагают - особенно в кино - то, что уже было. Я часто отказываюсь, но работа в театре и в кино постоянно есть, поэтому, наверное, я могу позволить себе читать художественную литературу для себя, не задумываясь о том, что хотелось бы из этого сыграть. Читать не эгоистически, без прикидок...

Мне кажется, чтобы быть понятым сегодня, совершенно необязательно вырабатывать новые темы, характеры. Я говорила уже о своем убеждении: современен не сегодняшний день сам по себе, а вечное, скрытое в нем. Это составляет нашу жизнь и не перестает волновать человека. Темпы производства, производственные заботы и конфликты меняются, изживаются, а люди, их взаимоотношения, их умение быть гуманными, совершать поступки остаются...

Остаются такая непростая, будничная человеческая жизнь, любовь, смерть, предательство, одиночество... Вот почему мне кажутся современными Лесков и Толстой, Достоевский и Горький. Вот в чем ценность Трифонова и Астафьева, Распутина и Айтматова...

Современные пьесы должны чаще возвращать нас в наше прошлое. Ведь в наших сегодняшних ритмах, образе мышления так необходимо бывает порой «остановиться, оглянуться»... Когда человек задумывается о «вечном» - о жизни и смерти, о добре и зле, - он не может никого предать. Может быть, мы сегодня так часто обращаемся к классике и поэтому?

И к современной литературе, по-моему, это имеет самое прямое отношение. Она есть только тогда, когда есть живые, глубокие, вечные характеры - то, что не может быть не понято сегодня.

Мы уже знаем из предыдущего изложения, что Гундарева не любила вопросов о том, что для нее важнее - театр или кино. А если назойливо добивались ответа, неизменно говорила: театр. А вот однажды в канун Дня советского кино в статье «Любовь на все времена» актриса объяснилась в любви к кинематографу. Наталью Георгиевну легко понять - кино принесло ей огромную популярность. Но эта статья интересна еще и тем, что ностальгически напоминает о том необыкновенном отношении к любимому искусству зрителей, которое было еще в начале 80-х годов, когда писалась статья, и которое, к глубокому сожалению, десять лет спустя разрушилось вместе с распадом былой страны...

«Я - актриса, и для меня кино - огромная часть жизни. Снимаюсь часто, устаю до невозможности и порой думаю: когда же эти съемки закончатся, наконец? Но стоит им закончиться, а я уже чувствую, как мне их не хватает, и жду уже звонка со студии, и, волнуясь, еду на первую встречу с режиссером. А когда читаю сценарий, радуюсь тому будущему и с нетерпением жду его, в котором снова выйду на съемочную площадку. И- заведется, завертится... Такие привычные и милые сердцу дни, когда готовишься к съемке, приезжаешь на студию, идешь к костюмерам, потом в гримерный цех и, наконец, в павильон. А после окончания съемок снова радость: встречи со зрителями. И еще - волнение: как воспримут люди твою новую работу?

Очень люблю картину «Однажды двадцать лет спустя», в которой сыграла мать десятерых детей, женщину с нелегкой, но прекрасной судьбой. Естественно, я была счастлива, когда в прошлом году этот фильм завоевал в Италии приз «Золотое плато», когда на Международном кинофестивале в Варне мне был присужден приз за лучшее исполнение женской роли. Говорю об этом вовсе не из желания похвалиться. Просто сегодня мне хочется сказать о признании, которое завоевал наш кинематограф за рубежом. Вот еще один из множества примеров. Три года назад Соединенные Штаты купили у нас пять картин. Успех советских лент в Америке был настолько велик, что через год в Нью-Йорке открыли «Кинотеатр русских фильмов».

У нас же в стране кинематографисты и их труд пользуются огромной всенародной любовью. Мне как-то довелось участвовать в известной программе «Товарищ кино», существующей несколько лет. Выступления проходили в Лужниках. Ни одного свободного места на стадионе! Люди не просто идут посмотреть на актера - они искренне интересуются нашим трудом! И ждут от кинематографа отклика на все, что их волнует. Вот почему, когда мы встречаемся со зрителями, возникает не просто обмен мнениями по поводу той или иной судьбы в фильме, но и спор - горячий, принципиальный. Настоящее, подлинное и понятое людьми искусство высекает тот огонь неуспокоенности в человеческих душах, ради которого мы и трудимся. Выходит на экраны фильм - и забываешь, что было трудно на съемках, что уезжала в экспедиции и подолгу не видела близких людей, не ела, не отдыхала, что бывали минуты, даже часы отчаяния, когда что-то не получалось, и мучилась, не находила себе места... В конце концов все это уходит в прошлое. А вот признание людей, их доброта и сердечность, их доверие, их любовь к нашему прекрасному искусству - это главное.

Чем объяснить такой интерес людей к кино? Это не такой уж простой вопрос. Он волнует и тех, кто «делает» кино, и тех, кто его изучает, социологов, психологов... Конечно, я сейчас не берусь дать ответ. Но вместе со всеми разделяю любовь к этому прекрасному искусству».

В большой статье «Время требует героя» в профессиональном журнале «Искусство кино» (№ 12, 1982) Наталья Гундарева вновь возвращается к своей мысли о том, что понятие современного включает в себя и вековые идеи и настроения.

«Что такое современный герой? Что такое современность? Для меня современно то, что на века, что существовало давно и еще долго просуществует, что волновало многие поколения до нас и после нас волновать будет...

Общеизвестно: есть пьеса, сценарии, фильмы - однодневки. Казалось бы, они отражают сегодняшний день, написаны и поставлены на злобу дня. Но уже завтра они устаревают. А Жанна д"Арк и Дульсинея Тобосская, жившие много веков назад, остаются современными героинями. Почему? Потому что ищут ответа на вопросы, вечно волнующие человека: зачем люди живут? как надо жить? и что есть истинное и непреходящее в жизни?

За что мы все ратуем? К чему сводятся усилия художников? К тому, чтобы гармонизировать личность. Гармония чувств, гармония человеческих взаимоотношений, гармония дела твоей жизни и твоего очага - вот что волнует всех нас. Так случилось, что все мои киногероини как раз и заняты поиском этой гармонии, все хотят найти свое место в жизни, найти себя. Иными словами, решить извечный вопрос бытия. Кто ты? Для чего ты? Зачем рожден на этот свет? И Аня Доброхотова из «Сладкой женщины», и Катя Никанорова, и Нина из «Осеннего марафона», и Надя Круглова из фильма «Однажды двадцать лет спустя» - внутренне меняться, тянуться к чему-то неведомому, но светлому».

В этой же статье важно высказанное Гундаревой опасение повтора, желание и потребность искать новое в самой себе и в своих ролях.

«А вообще у меня сейчас такое ощущение, что раньше мне было легче. И играть, и рассуждать. Все было легче, потому что все только начиналось, а теперь нужно перешибать себя прежнюю, чтобы не повторяться. А это очень трудно. Ведь черпать приходится из себя, поэтому нужны остановки, периоды накопления, что ли.

Не так уж много режиссеров, которые нянчатся с актерами, воспитывают их, следят за их творческой судьбой. Чаще бывает так, что берут на роль в основном по принципу: «Она это уже сыграла - пусть еще раз сыграет!» Но зрительто судит иначе: «Это уже было, это уже не так интересно!» Поэтому для актера, я думаю, очень важно уметь ждать, уметь выбирать. Когда мне сейчас предлагают сценарии, и я вижу, что уже что-то похожее играла, я отказываюсь. После фильма «Однажды двадцать лет спустя» отказалась сразу от двух сценариев, где мне были предложены главные роли. Предпочла несколько небольших ролей - мне казалось, что смогу в них сделать что-то новое.

В фильме В. Кремнева «Детский мир» я сыграла женщину, всецело преданную своему единственному позднему ребенку. В отличие от моих героинь с острым, взрывчатым темпераментом, эта женщина одинока, замкнута. Она сама говорит о себе: «Я жуткий человек, я никому не верю!» Это был для меня какой-то новый поворот, новый ход. Получилась роль или нет - не знаю. Материал я обычно не смотрю. Картина выходит на экраны, я надеваю темные очки, втягиваю голову в плечи и иду в кинотеатр смотреть фильм со зрителями.

«Детский мир» закончен, а сейчас с утра до вечера снимаюсь у режиссера Е. Ташкова в телевизионном фильме «Подросток» по роману Ф.М. Достоевского...

Возвращаясь к размышлениям о современном герое, скажу прямо: я мечтаю, чтобы наши кинематографисты смелее шли нехожеными тропами - отказывались от привычных способов в изображении характеров и судеб, создавали своих героев живыми, полнокровными, учась у жизни ее разнообразию и изменчивости.

В кинозал приходят не похожие люди, и у всех свои заботы, проблемы. Каждый ищет ответ на какие-то наболевшие вопросы. А найти эти ответы можно только в жизни. В том числе и в жизни экранных героев. И как в жизни нет одинаковых людей, так и не должно быть их на экране».

Возвращаясь в одном из интервью к вопросу о взаимоотношении театра, кино и телевидения, Гундарева вновь и вновь говорит об определяющем значении в творчестве артиста жизненных впечатлений, его человеческой и творческой позиции.

А что лично вам помогает на съемочной площадке?

Во-первых, хорошая драматургия. И идеальный образ может убедить зрителя, если он выписан в сценарии с психологической точностью. Во-вторых, лично мне помогает наблюдательность. Я всегда стараюсь посмотреть вокруг. Мне интересна жизнь и люди - как они выглядят, о чем думают, как говорят. Помню, на Московском вокзале в Ленинграде увидела, как прощаются две немолодые женщины. Мне показалось странным, что одна из них все время запрокидывала голову назад. Подошла поближе и вдруг вижу: да у нее же глаза, полные слез! Потом эта деталь, подсмотренная в жизни, стала ключом к образу гражданки Никаноровой: моя героиня, которая под маской веселой развязности прячет тоску, боль, вот так же вроде бы горделиво закидывает голову, но только для того, чтобы из глаз ненароком не пролились слезы.

Я не люблю теоретизировать, потому что в работе помогает, по правде сказать, лишь одно: ощущение, что роль волнует, что я сама хорошо понимаю, о чем идет речь в пьесе или сценарии. Как-то в одной рецензии прочитала: «В «Сладкой женщине» Гундарева открыла новый социальный тип городской мещанки крестьянского происхождения». Может быть, это и так, но я, честно говоря, берясь за роль Анны Доброхотовой, думала о другом: меня в жизни очень задевает эмоциональная тупость, неумение общаться, нежелание замечать окружающих. Мою героиню волнует только один вопрос: что я с этого буду иметь? Женщине же жизненно, биологически необходима мудрость жертвенности и доброты.

Я всегда играю про то, что меня радует или огорчает, потому что и в жизни ежедневно ставлю перед собой вопросы, на которые мне, Наташе Гундаревой; просто необходимо ответить или сформулировать свое отношение.

Когда я получаю роль, у меня никогда не возникает ощущения, что битва выиграна. Ведь победа не в том, что тебя утвердили на съемку, - нет, с этого момента сражение только начинается. И тогда меня даже охватывает восторг от предчувствия того, что предстоит сделать. Взаимоотношения с ролью, трепетные, хрупкие, всегда рождаются лишь в творческом процессе, в совместной работе с драматургом и режиссером. Может быть, поэтому я так люблю именно театр, с его живой сценической площадкой, долгими репетициями, возможностью выверять, уточнять свою героиню и после премьеры. Правда, кино я тоже люблю, скучаю по съемочной площадке.

А телевидение?

Все-таки меньше. Здесь много спешки, нет обстоятельности. Съемочные смены короткие: за три часа снять эпизод - просто мука. Однако телевидение очень, по-моему, помогло тому, что режиссеры кино в меня поверили. Ведь в кино многих актеров подстерегает опасность постоянно использовать уже раз найденное. А на телевидении мне посчастливилось сыграть совершенно разные роли, даже такие полярные, как Марфенька в «Обрыве» и Мирандолина в «Трактирщице», Екатерина II в «Капитанской дочке» и Дунька в «Любови Яровой», Смеральдина в «Труффальдино из Бергамо» и Татьяна Павловна в «Подростке». Есть даже опыт моноспектакля - по телевидению страница за страницей я прочитала «Тупейного художника» Лескова. По-моему, без телевидения, как к нему ни относись, становление, даже само существование современного актера просто невозможно.

Театр, кино, телевидение... Как вас на все хватает?

Не хватает. И я все завидую тем, кто высыпается, кто может распоряжаться собой и своим свободным временем. Ведь я люблю вязать, заниматься домом, готовить, рисовать. Но не играть, не работать много просто не могу. Потому что игра - моя страсть.

Интересное и откровенное признание сделала Наталья Георгиевна в обширном интервью для «Литературной газеты» в сентябре 1984 года. Завершая разговор с журналистом, она призналась, что, выходя на сцену, волнуется, как начинающая актриса.

«Люди у нас добрые, к актерам хорошо относятся, узнают, расспрашивают. Но что тяжело? Ответственность. Я стала замечать, что сейчас, когда выпускаю премьеры, гораздо больше волнуюсь, чем десять лет назад. Вот, например, «Агент 00», недавняя премьера. Первые десять спектаклей - ну, до смешного! - я в антракте валерьянку пила. Выходила на сцену, у меня ходуном челюсть ходила, голос начинал дрожать.

Когда-то Борис Евгеньевич Захава, ректор училища, сказал мне: «Наташа, в искусстве никогда никому ничего не доказывайте». Вот головой-то понимаешь, что он прав, а все равно сердце бьется. И вроде все равно что-то нужно доказывать. Каждый раз, как выходишь на сцену...»

Не прибегая к громким словам и глубокомысленным терминам, Гундарева в коротком ответе в интервью газете «Известия» (сентябрь 1984 года) сказала о важнейшей функции искусства - служить людям.

«Недавно посмотрела «Сладкую женщину» и поняла, что жизнь ушла далеко вперед. А между тем нельзя уставать, нужно идти непременно вперед, обязательно что-то делать. Так я понимаю современную женщину. Потому что иначе завтра остаешься во вчера. Надо все время напряженно жить: или иметь десятерых детей, или быть хозяйкой детского дома и воспитывать чужих ребят, или, если хотите, быть одинокой, но опять-таки для кого-то что-то делать - на завтра. Мое счастье, что мне выпадало все время что-то делать для людей. Не представляю, как можно жить, никогда никому ничего не сделав. В итоге остаешься один и тогда - пустота.

С Театром имени Маяковского связано начало вашей творческой жизни. Вы уверены, что проработаете в нем всю жизнь?

Я всегда любила свой дом. Мой дом - мой театр».

По-своему эта же мысль была высказана Гундаревой в телегостиной «Советской культуры» в начале 1985 года:

«Не под влиянием ли классических героинь русской литературы, которые всегда вызывали в читателях и зрителях сострадание и симпатию, произошли некоторые изменения в наших современницах на экране? Если два-три года назад героини метались по большому и малому экрану в поисках личного счастья, то есть любимого мужчины, то теперь они уже больше заботятся о счастье близких».

Интервьюер «Литературной газеты» в марте 1990 года начал с того вопроса, который прозвучал в первом интервью Натальи Гундаревой, когда актриса назвала себя глиной.

Ответ Натальи Гундаревой на этот вопрос и на многие другие вопросы журналистки Е. Крашенинниковой свидетельствовал о глубоком и зрелом уме актрисы, о серьезных духовных накоплениях, о богатом и разнообразном ее профессиональном и человеческом опыте.

Это интервью запечатлело душевный мир Гундаревой в тревожные годы перемен, происходивших в стране, и глухим эхом прозвучавшим в ее раздумьях.

Наталья Георгиевна, в одном из интервью вы сравнивали актера с глиной в крепких режиссерских руках. Но творческая личность, казалось бы, не терпит давления. И разве не мешает актеру-глине его собственная индивидуальность? Нет ли тут противоречия?

Я не вижу противоречия. Мне кажется, чем актер как личность богаче, мощнее, больше знает, шире видит, глубже чувствует, тем у него больше возможностей проникнуть в мир другого человека. Многих людей. Вы возразите - но ведь нужно покориться чужой воле. Так в этом и заключается профессия! Я не думаю, что, допустим, Джигарханян, Леонов или Смоктуновский изначально были настолько глупы, чтобы рассчитывать в театре на полную и никем не управляемую свободу: я вот личность, а все остальные - и драматург, и режиссер, и актеры - должны вокруг меня «вращаться». Нет, по-моему, чем человек выше, тем он терпимее, внимательнее к другим. Вот мы репетируем спектакль «Виктория?..» по пьесе английского классика Тэренса Реттигана - историю любви адмирала Нельсона и леди Гамильтон. Первый раз - а я девятнадцатый сезон в Театре Маяковского - столкнулась сейчас в «плотной» работе с Арменом Борисовичем Джигарханяном. И вижу, что он гораздо восприимчивее всех нас к замечаниям режиссера, бережнее относится к драматургии. Потому что Бог ему дунул в ухо это понимание, терпение, мудрое отношение к другому человеку, его мыслям.

И наоборот, чем человек мельче как личность, тем амбиций больше, а играет хуже. Потому что все сужено, всего на копейку - и дым пожиже, и труба пониже. Такие будут суетиться, теоретизировать, что-то доказывать, оттого что не могут понять. Понять - значит сделать. А они из-за того, что ни понять, ни сделать не могут, начинают разводить демагогию, говорильню, предлагают свои решения, которые тоже осуществить не могут. Наверное, им нужно оттянуть момент выхода на сцену, когда с тебя спрашивается по гамбургскому счету: ты можешь или ты не можешь?

Только не надо воспринимать «глину» как нечто аморфное и пассивное. Да, податливость. Но и свобода. Репетируя, я могу сделать все, что режиссер хочет, а потом показываю, чего хочу я. Потому что понимаю: он пробует, и я пробую. Мы оба ищем.

Но, если хотите, в нашей профессии, как ни в какой другой, заключается великое предательство самой себя. Когда тело - твое, а душа - чужая. И тут ничего не поделаешь, надо предавать себя, чтобы хорошо играть другого человека. Только отрекаясь от себя полностью и покоряясь чему-то тебе не свойственному, приходишь к открытию роли.

Наверное, в каких-то вещах необходимо полностью доверять режиссеру. Но ведь далеко не все из них созвучны вам?

Конечно, когда у тебя есть свой режиссер, вернее, ты у него есть, - это счастье. Скажем, Андрей Александрович Гончаров, с которым я работаю много лет. Он уже привык ко мне. А другой режиссер, допустим Портнов, увидит нечто новое, даже для самой меня неожиданное. Поэтому не только интересно, но и необходимо пробовать и то и другое. Легче всего сказать «нет». Хотя режиссеры разные, и с одним более интересно, с другим - менее. С третьим вообще неинтересно.

Порой актер по всем параметрам гораздо выше очередного постановщика или роли, которую предлагают. Понимает, что это очередная конъюнктура или просто вещь слабая, к искусству отношения не имеющая. И все равно берется. Понятно, надо зарабатывать, как-то кормиться, кормить семью. Но не теряет ли тут актер нечто большее, чем приобретает? Причем необратимо.

Дело в том, что никогда неизвестно, за очень редким исключением, будет ли это акт высокогоискусства или полный кошмар. Иногда средний сценарий, средний режиссер, а потом тебя объявляют лучшей актрисой года. Оказывается, фильм нажал на те болевые точки, которые очень созвучны сегодняшнему дню. А иногда сценарий, актеры - все замечательно. И тем не менее непонятно, зачем вообще сделана картина.

Конечно, в театре по молодости мне давали роли, которые самой не нравились. Но как я могла отказаться? Я на работе. Люди по наивности думают: ах, искусство! А это фабрика. У нас такое же производство, как везде. С финансовым планом, с премиями за соцсоревнования, с тринадцатыми зарплатами.

Но в кино вы вольны выбирать?

Вольна. Но иногда чувствуешь, материал слабый, а все равно надеешься вытянуть. Бывало, что и вытягивала. Но можно играть замечательно, а камеру так поставили, что видно только твое ухо. И хоть ты играй, хоть не играй... Тут нужно, чтобы все сошлось - режиссер придумал, актеры прочувствовали, оператор понял и снял.

И потом... Очень трудно определить, где искусство, а где неискусство. Скажем, Сокуров. Сейчас о нем много говорят. Только одни говорят, что рядом с нами живет гений, а другие - как вообще ему дают деньги на съемки? Или Кира Муратова. Для кого-то она выдающийся режиссер, а кто-то понять ничего не может. И не известно, что же все-таки нужно. Хорошо, будем создавать только элитарные фильмы. А люди их не понимают. Вот сидит человек рабочий - золотые руки или учительница с высшим образованием. Они бы и рады, но не понимают. Говорят, надо исходить из их уровня. Но это ужасно! Но ужасны и противоположные призывы: нет, ребята, надо тянуть зрителя! Меня тяни не тяни, если мне это не нравится, я раз посмотрела и больше не хочу. Выключаюсь.

Говорят, настоящее, действительно высокое искусство понятно всем. Тоже не всегда верно. Например, много лет назад я повела маму смотреть «Джульетту и духи» Феллини. Мне картина очень понравилась. Мама вышла совершенно разочарованная. Я сказала: «Мама, понимаешь, это такое ассоциативное кино. Нужно, чтобы человек еще сам додумал». И рассказала ей весь фильм, не вспышками отдельных кусков, а сюжетно. Все то, что мне предоставил Феллини и сказал: теперь какую хочешь, такую историю себе и придумай. Мама послушала и говорит: «А, ну если бы он так снял!» Я говорю: «Ну, он другой, понимаешь, он вот так мыслит». Мама: «Вообще он, конечно, необычно, интересно мыслит, я теперь понимаю». Для этого надо было устроить некоторый ликбез, хотя моя мама, скажем так, околотеатральный человек, у нее больше возможностей бывать в театрах, в кино. А простой средний человек, чем он виноват, что не понимает Сокурова или Муратову? Повторяю, достаточно трудно определить, где искусство. И когда берешься за работу, тоже не всегда знаешь... И никогда мы тут не договоримся. Наверное, должно быть все, потому что люди абсолютно разные, и они сами разберутся, что им надо.

Есть чужие работы, к которым вы относитесь с завистью, с ощущением, что вас опередили или что вам такое не по силам?

Знаете, это нельзя назвать завистью. Скорее, я испытываю чувство беспомощности, от которой могу, например, заплакать. Однажды слушала, как Вишневская пела в «Травиате», и заплакала оттого, что никогда не смогу так спеть. Что касается кино и драматического театра, столь непосредственных и острых проявлений, пожалуй, не было. Хотя я очень люблю актеров, особенно хороших. Восхищаюсь какими-то их работами, начинаю, как собака, смотреть восторженными глазами - надо же, какие люди бывают! Как же человек так может? Это какой-то необычный человек! Тогда забывается моя профессия, я перестаю ощущать себя сопричастной.

Вы склонны создавать себе кумиров?

Думаю, сотворение кумиров свойственно юности. В тринадцать лет можно безумно любить, преклоняться, трепетать. И я собирала открытки с портретами актеров и кого-то боготворила. А потом наступает разумная любовь. У актеров, которыми сегодня восхищаюсь, я просто пытаюсь учиться. Понять их тайну. Найти ответы на измучившие меня вопросы. Хотя знаю, что это бессмысленное занятие. До таких галактик все равно не долететь. Можно даже навредить: ничего не приобретешь, а себя поломаешь. И наверное, каждый должен отвечать на вечные вопросы сам. Нужно искать свой путь. Но и опыт, свой и чужой, тоже, конечно, нужен. Еще - непрекращающаяся, изнурительная работа с утра до ночи, с ночи до утра. С ней и приходит опыт, и проясняется путь.

В моей душе давно живет один человек. Великий актер, великий труженик Федор Иванович Шаляпин. И чем больше его читаю, о нем читаю, тем он неотступнее следует за мной. Или я за ним, не знаю... Но если спросят: «Наташа, хотела бы ты стать вторым Шаляпиным?» - отвечу: «Нет!» Некоторые актеры гордятся, когда про них говорят: он - второй Николсон. Или: она - новая Элеонора Дузе. Я не хочу быть никакой второй, пятой, сто сорок пятой. Хочу жить, радоваться, плакать, ненавидеть, восхищаться в своей жизни. И быть актрисой Гундаревой в родном Театре Маяковского. Пусть не на весь мир, а на улицу Герцена, меня масштабы нисколько не удручают. Пытаюсь быть самой собой в первом поколении. Если, конечно, во мне что-то есть.

Но вы сами ощущаете себя принадлежащей лишь русской культуре или мировой тоже? Ведь многие у нас ставят Гундареву в один ряд с Мерил Стрип и Лайзой Миннелли. Не чувствуете себя в некоторой клетке оттого, что нет выхода, скажем, на лучшие сцены мира? Не хотелось бы вам поработать с актерами и режиссерами мирового уровня?

Нет, я не чувствую себя в клетке. Я считаю, что у нас актеры и режиссеры ничуть не хуже, чем на Западе. Наверное, из-за неразборчивой любви ко всему иностранному, не понимая, что рядом пропадают бриллианты, мы закапываем россыпи, которыми богаты, может, во сто крат больше. Закапываем тем самым ковшом, которым уже семьдесят с лишним лет что-то роем... Да, у них больше возможностей. Благодаря рекламе, на которую тратятся колоссальные деньги. Но если внимательно рассмотреть все, что они там делают, тоже не все ровно. И у великолепных Лайзы Миннелли и Мерил Стрип есть просто плохие работы. Мы же знаем только об «Оскарах»...

Повторяю: у нас актеры и режиссеры замечательные. Мы действительно страна Левшей и можем подковать блоху. Но выясняется, что никому это не нужно. Сейчас, когда многое возможно, оказалось - ничего и не требуется, кроме порнокартинок, хорошо костюмированных фильмов на исторические темы, с красивыми женщинами, желательно с оголенной грудью и какими-то кусками в постели. И потом, мы настолько отстали в технологии кинопроизводства, что, боюсь, нам их никогда не догнать.

Конечно, мне как актрисе хотелось бы поработать, скажем, с Бергманом, со Стрелером, с Феллини. Я для себя сочла бы это большим актерским счастьем. Правда, неизвестно, чем бы все закончилось. Но все равно интересно проникнуть, приоткрыть эту завесу. Ну и вообще видеть мир! В этом смысле «клетка», наверное, пока существует. Я хоть не обделена вовсе, и в Америке уже раза четыре была, и но другим странам ездила, но все в стиснутых рамках: работа, съемки. Никогда не было возможности просто не спеша посмотреть...

Впечатление сильное или вы вполне можете без этого прожить?

Обычно, когда впервые выезжают за границу, особенно в капиталистические страны, это так поражает! И я из вредности, что ли, первый раз решила: ну и что особенного? Но с каждой поездкой, наоборот, все более поражаюсь. Конечно, очень мощно там живут! Одно из восточных, кажется, учений объясняет, почему человек не проживает жизнь полнокровно. Потому что мы всегда думаем либо про вчера - ой, я вчера!.. - или про завтра: побегу туда, потом поеду в аэропорт, там не забыть поставить машину, по дороге заскочить заправиться... А настоящая минута - вот я сижу и курю сигарету - уже прошла, она неповторима. А все это время была неизвестно где. И так, мне кажется, мы все здесь живем. Я иногда просто ловлю себя на мыслях: Наташа, остановись! Ты поедешь, но это будет еще через час. Спокойно сядешь и поедешь. Почему сейчас уже ты куда-то едешь? Сейчас сиди, пей кофе и смотри на мир... А там умеют прожить каждую секунду. Это очень важно. Когда мне все же удается преодолеть постоянную лихорадку, «гонку» в мозгах, время растягивается и наполняется.

Видимо, каждый актер опыт своей жизни несет на сцену, на экран. Не происходит ли обратный процесс, когда сыгранные образы начинают исподволь влиять на его поведение, манеры, характер? Не «размывает» ли таким образом актер собственное уникальное лицо?

Ну, это кто как. На меня мои роли оказывают влияние только в ходе работы. Допустим, играю бабенку в «Сладкой женщине» - этот фильм многие помнят - и замечаю, что и в жизни начинаю так же ходить, разговаривать... Но я понимаю, что это мои пробы. Заканчиваются съемки - и не остается никакого следа. Просто мне нужно на время войти в образ. С тем чтобы потом и выйти. Иначе было бы скучно. Говорят, в театре надо, знаете, как в жизни. Зачем путать? Я для себя совершенно не объединяю одно и другое. Хотя некоторые не выдерживают. И я, наверное, как и вы, не раз была свидетелем того, как человек просто гипертрофированно меняется. Ты знала одного человека, проходит время, и вдруг появляется такая ма-не-ра. И уже этакий раз-го-вор... Все-таки мозги нужно иметь покрепче. Я, например, каждый вечер Богу молюсь и прошу: «Господи, сохрани, не лишай разума. Все возьми, только разума не лишай...»

А вы в Бога веруете?

Я верую в Бога, только не исступленно. Однажды в церкви в Меньшиковой башне, у Кировских ворот, услышала, как батюшка произнес замечательные слова: «Бог есть любовь». Вот в это я верю. Верю, что весь колоссальный запас положительного - лучшие устремления, мечты, любовь - на протяжении многих тысячелетий и в других цивилизациях, о которых мы даже не догадываемся, - все это, в отличие от плоти, не умирает. И вероятно, духовный опыт человечества преобразуется в какую-то новую, высшую, до сих пор не исследованную людьми энергию. Ведь когда-то же мы не знали электричества, микроволн, еще чего-то. Правда, должна сразу сказать: я человек земной, лишена шаманства начисто. Но почему иногда будто кто-то тебе подсказал или какое-то предчувствие, которое потом сбывается, или идешь где-то впервые, а кажется, уже был однажды этот запах и это дерево тут стояло? Вероятно, взаимосвязь с духовным прошлым все же существует. И чтобы эту энергию как-то обозначить, нашли убеждающий зрительный эквивалент - лик Бога. Появились иконы, легенды о нем. А я верю в Бога, который есть любовь.

Возможно ли достичь внутренней гармонии в наше негармоничное, распадающееся время?

Некоторым это удается. Я, к сожалению, не умею. Наверное, тогда надо бросить профессию, потому что она, как никакая другая, требует публичности. Когда же начинаешь взаимодействовать с согражданами, с улицей, с миром, тут и наступает кавардак. Дискомфорт полный. Гармония, по-моему, приходит, когда удается отстраниться от всего, уйти - в монастырь, в келью, в свой узкий мир. Например, у нас в театре был поразительный человек, который переписывался с Сахаровым, когда еще за это карали. Он, кажется, сам был физик, из изгнанных. Высокоинтеллектуальный, тонко чувствующий человек с библейским лицом. Работал у нас, по-моему, в столярке, возился с деревом и не хотел больше общаться с внешним миром. Это был тоже своеобразный уход.

Почему же? Всякий человек, тем более художник, тем более так беспощадно себя расходующий, имеет право на творческую паузу, даже на кризис. Наконец, надо просто отдохнуть, накопить силы, энергию, душу. Осмыслить все, что происходит вокруг...

Мне кажется, душевные накопления нельзя рассматривать таким образом, что вот стоит ведро и нужно дожидаться, когда пойдет дождь, чтобы оно наполнилось. Душа наполняется по капле. И моя задача - бегать по городам и весям, на север, на юг и где-то все по капле собирать. У меня нет возможности остановиться. Я, конечно, понимаю, что живу на износ. Но это профессия. Так и надо понимать. Я вот несколько месяцев в поезде жила, потому что по три раза на неделе ездила в Ленинград сниматься в новом фильме по сценарию Вити Мережко «Собачий пир». Лихому врагу не пожелаешь таких «путешествий»! Если еще учесть, что в поездах не сплю... Но уж больно роль для меня необычная.

Меня привыкли видеть в образах, как говорится, благолепных. Может, потому мои героини нравятся, что я людей в некоторую сказку ввожу. Изображая мать десятерых детей, мы не столько о ее проблемах говорим, сколько о возможности такого счастливого бытия. Этакий, знаете ли, туман. И подобных туманных ролей было достаточно. А здесь, в этом фильме, совсем другое. Думаю, как отказаться? Нельзя! Ничего, поезжу. Потом отдохнем...

Этот сценарий, на первый взгляд, жутковатый, о двух пьяницах, почему-то меня очень зацепил. При всей жути, мордобоях, при том, что пьют, вдруг показалось: картина может быть очень гуманной. Посмотрите, что вообще сейчас происходит. Многие начисто забыли, я не говорю об идеалах, просто - об элементарных принципах общежития. А эти двое, мужчина и женщина, находясь даже не на грани, а уже за гранью человеческого бытия, оказываются очень человечными. Понимают, что, вероятно, обречены, не выскочить из пропасти, в которую их столкнула жизнь. Но они все время чувствуют рядом с собой человека. И у этих падших, казалось бы, людей есть своя гордость, есть достоинство. Они не могут пасть ниже, чем некоторые так называемые порядочные граждане, которые, скажем, берут взятки, находясь на высоте положения... А эти двое ни за что не выпьют на чужие деньги, потому что есть достоинство. Их случайно сталкивает жизнь, они вместе попадают в страшные ситуации, но выходят из них людьми, поддерживая друг друга. Мой партнер Сергей Шакуров...

Все деформации нашего общества происходят для вас не по касательной, а через сердце?

Знаете, я пытаюсь в последнее время вообще от всего отойти. Почти не включаю телевизор. Все равно все знаешь. Стараюсь не читать газет, заставляю себя не активизироваться, не вникать, иначе очень озлобляется душа. Жестокое время. Вранье возводится уже в ранг общения на уровне всей системы. И никто не хочет просто работать. Очень мало осталось действительно порядочных людей, воспитанных на том, что работать надо. Истреблены классы, которые жили и трудились осознанно. Истреблены лучшие. Что теперь? О какой национальной гордости тут говорить? Я посмотрела, как американцы любят свою страну, гордятся ею! А мы так долго рассуждали о патриотизме, чувстве долга, позволяя страну грабить, продавать. Кусками же уносят.

Мне всегда казалось, что демократия - это уважение плюс уважение. А сейчас почему-то стало возможным в любом человеке выискивать и обнародовать самое плохое, что, может, он сам от себя скрывает. На этом тоже кто-то зарабатывает привилегии, делает себе имя. Потом окажется, что этот «кто-то» сам приличный мерзавец. А иным верила и верю всегда. Может, потом окажусь обманутой, но я им верю.

А такое бывало?

Нет, больших потрясений не было. Наверное, потому, что с годами стала все меньше и меньше общаться глубоко. Стараюсь друзей уже не приобретать и не расширять круг близких знакомых. Я человек контактный, но обычно держусь на расстоянии, не вступаю в тесные отношения, которые могут обнаружить несостоятельность обеих сторон. Очень боюсь разочарований. Вообще пришла к выводу, что в жизни у меня есть две подруги и от добра добра не ищут. Ведь дружба требует много времени, сил, а у меня с этим туго. Покоя ведь тоже хочется.

С наступлением новых времен - смутных и тревожных - в фокусе общественного внимания оказались проблемы материальные и бытовые, ибо всех коснулись нехватки, безденежье, беспокойство о завтрашнем дне.

Гундарева, человек с обостренным ощущением жизненных проблем, так же, как все, всматривалась в подступившие события, стараясь сохранить трезвость оценок и веру в возможные перемены.

Известно, что наша чугунная «Ника» «весит» две тысячи премиальных рублей. С «Оскаром», конечно, не сравнить, наша «дама» значительно легче. Но реально, кроме премии, что-нибудь она еще принесла вам?

Да, собственно, никаких перемен. В молодости приз прежде всего подтверждает, что путь выбран правильно и есть большие надежды. А теперь я вдруг поняла: чем больше призов уже получено, тем меньше их осталось получать. Госпремию, например, дают один раз. И по тому, что тебе уже дали, становится ясно: большая часть жизни прошла. Я принесла «Нику» домой и подумала: «Ну, наверное, она последняя в моей жизни». Хотя, может быть, мы просто все сейчас настроены не слишком оптимистично. Но, как ни странно, на земле еще держится только работа.

Разве личная жизнь не имеет для вас значения?

Так противопоставлять нельзя. Конечно, имеет. По-моему, отсутствие какой-то важной стороны жизни человека вообще оскопляет. Любовь - это тоже самые высокие помыслы. Но меня личная жизнь скорее расслабляет. А работа мобилизует. Вот лежишь усталая - все, больше ничего не хочу. И вдруг звонок - и тебе предлагают хорошую роль. Откуда только берется энергия...

Актеры - народ суеверный. У вас тоже есть свои приметы?

Да, у нас в театре уже знают, что я не люблю, когда мне встречается женщина с пустым ведром или коробкой, мне кажется, что спектакль пройдет пусто, даже если в зале будет много зрителей. Поэтому женщины из наших служб с пустыми ведрами стараются мне не попадаться, даже специально прячутся, чтобы меня не расстроить. Когда я что-нибудь забываю в гримерной и приходится возвращаться, обязательно посмотрюсь в зеркало. Иной раз чувствую, что мне не надо садиться за руль, но, когда однажды действительно попала в автокатастрофу, никакого предчувствия не было.

Главные роли в фильмах, в театре, призы, есть машина, дача... Вы можете сказать про себя, что вы богатая женщина?

Нет, я так не считаю. В театре после всех прибавок у меня оклад две тысячи рублей в месяц. Раньше я получала триста пятьдесят и мне хватало. Теперь стоимость потребительской корзины три с лишним тысячи. Получается, уже за чертой бедности. Муж - актер нашего театра, и зарплата на том же уровне. Мои родители пенсионеры, я им, естественно, помогаю. Как-то перед прибавкой к зарплате мы в театре разговорились с одной женщиной, и она мне сказала: «Наташа, но вас это, наверное, не волнует, вы ведь за фильм полмиллиона получаете». Увы, очередные слухи, я получаю около двадцати тысяч, и сегодня это совсем не великие деньги.

Да, для звезды, прямо скажем, не много. А вы следите за модой, для вас важно быть хорошо одетой?

Я люблю иногда «вскинуться», но я не модница, я рабочий человек. И потом везде стало так грязно - на съемках, даже в театре приходится переодеваться. У нас ведь обстановку сделают как на западных картинках, а какая грязь кругом - могут не замечать. Этого я понять не могу.

А что значит «вскинуться»?

То есть одеться особенно нарядно, замечательно выглядеть, поехать куда-нибудь. Но такое настроение у меня бывает, пожалуй, раз в пять лет, не чаще. Я всегда говорю, что я человек не светский и никакой особой потребности в светской жизни у меня нет.

Но живете недалеко от Дома кино - здесь-то, по крайней мере, бываете?

Нечасто, и обычно прихожу прямо перед фильмом. И в гости я тоже хожу не для того, чтобы «убить» кого-нибудь шмотками. У меня есть две давние подруги, ни к театру, ни к кино никакого отношения не имеющие. Когда мы с мужем к ним приезжаем, сразу начинаем «жить семейно», то есть они уже знают, что я сразу потребую халат, тапки, и мы осядем у них дня на два, чтобы общаться долго.

Вы узнаете сплетни, которые о вас рассказывают?

Да, бывает. Одно время меня «поженили» с Сергеем Шакуровым - мы с ним вместе снимались, а значит, ездили вместе, жили в одной гостинице, нас часто могли видеть вдвоем, а потом мы появлялись вместе на телеэкране - вполне достаточно, чтобы люди сделали соответствующие выводы. Потом меня «выдали» за Александра Михайлова - мне об этом очень забавно рассказывала его жена. Им однажды позвонили договариваться с Сашей о концерте. Вера подошла к телефону, на другом конце провода обрадовались и предложили ей тоже выступить. Она не актриса и поэтому очень удивилась: «А что я буду делать?» Ответили, тоже, мол, что-нибудь расскажете. Долго уговаривали, наконец стали прощаться: «До свидания, Наталья Георгиевна». Вере, конечно, все сразу стало ясно. Вымыслы невероятные. Иногда мое случайное слово кто-то услышал, запомнил, пересказал - и выросло целое событие.

Ситуация в театре и кино в целом, конечно, грустная, но все ж - что у вас в ближайшее время?

Я нe склонна к панике - а вдруг театр разгонят, а вдруг кино перестанут снимать... Дело ведь совсем в другом. Раньше у нас были, как мы их называли, «датские» спектакли, то есть к какой-нибудь дате. Я всегда знала, что за два «датских» дадут один замечательный, и ждала этого часа. Теперь пришли новые люди. Они дают деньги, но у них свое представление об искусстве, которое меня иногда ужасает. У Радзинского есть такая верная фраза; «Чем больше бьют, тем больше звенишь». Я бы стала искать, как продержаться, выстоять в любой ситуации.

Уважая жизненный и творческий опыт Натальи Георгиевны, некоторые журналисты ждали от нее оценки прожитого, каких-то итогов. Но Гундарева пока еще уходила от этого.

У вас прекрасная возможность работать - и в театре, и в кино, на радио и телевидении. И встречать совершенно разных интересных людей. Что запомнилось? Кто оставил след в душе?

Я думаю, что отбор у человека происходит позднее. Наступает время размышлений о жизни, о том, что с ним в его жизни происходило, кто был в его жизни наиболее важным... Какие события повлияли на всю последующую жизнь. У меня пока нет времени. Я очень благодарна всем людям, с которыми я встречалась, потому что каждый из них оставил во мне след. Но я пока еще не раскладываю фотографии тех людей, с которыми я встречалась. Я пока еще работаю...

И будете долго работать?

Как Бог даст.

Вы ведущий человек или ведомый?

Я не хочу, чтобы меня вели. Так или иначе провидение ведет тебя по жизни, оно что-то тебе подсказывает, в чем-то тебе отказывает. Так было, так есть и так будет. Но я человек не ведомый. Я иду подчас не в ту сторону, но я стараюсь не потерять ориентир, я оглядываюсь вокруг, я понимаю, что не туда зашла, и тогда возвращаюсь к этому камню, где написано: кто направо пойдет... кто налево пойдет...

Об этом же спросил у актрисы и интервьюер «Известий» Г. Меликянц.

Наталья Георгиевна, вы работаете в «Маяковке» более двадцати пяти лет, обошли, можно сказать, многих в званиях и популярности, стали своеобразным лидером. Оглядываются ли в театре на ваше настроение? Ждут ли вашего слова?

Каждому хочется, чтобы с ним считались. А что касается настроения, я не уверена, чтобы это было кому-то особенно интересно. В театре ведь как? Складывается группа ведущих актеров. Они и задают тон, точнее, тонус жизни труппы. Каждый - характер, но при этом каждый идет своей дорогой, не претендуя на роли друг друга. Как бы могучая кучка, стержень, без этого все распадается.

Но и среди ведущих есть... как это сказать... самый ведущий...

У нас это Андрей Александрович Гончаров. Далеко не молодой человек. И думаешь: ты устаешь, а он всегда в театре. Кто-то опаздывает на репетицию, а он никогда... Равновесие в труппе, психологические «качели» - это от него. Притом, что сам он взрывной, неровный. Для Аллы Балтер наш театр по счету, кажется, четвертый; так она в одном интервью сказала, что нигде ей так спокойно не работалось... Лидер - тот, кто берет все или многое на свои плечи. О себе я так сказать не могу. В чужой жизни трудно разбираться, в своей бы разобраться.

Содержание, характер и тональность интервью зависит, как известно, от профессионализма интервьюера. Но даже тогда, когда журналист не попадал в тон, был скован или, наоборот, излишне развязен, Гундарева умела ввести беседу в нужное русло и, несмотря на некоторое первоначальное раздражение, была откровенна и серьезна в своих ответах, старалась высказаться по кругу вопросов, ее по-настоящему волнующих.

Наталья Георгиевна, просьбу об интервью вы восприняли с некоторой долей покорности, но явно без особой радости. Вы вообще не любите журналистов?

Как можно их не любить «вообще»? Все вы очень разные... Но меня огорчает та небрежность, с которой пишут не только обо мне, но и моих товарищах по театру, о моих коллегах. Нельзя писать об артистах без любви. Беда в том, что журналист, особенно молодой, хочет проявиться за счет другого, уже чего-то в жизни достигшего человека: а напишу-ка я о той же Гундаревой какую-нибудь гадость! И пишут. Но я стараюсь никогда не сводить счеты, это бессмысленно. Наверное, время заставило журналистов просто взять такой тон, и иначе, наверное, уже нельзя.

Я понимаю, что профессия актера растиражирована до предела, я получаю сейчас меньше, чем булочник, который торгует у метро, но это же не значит, что ко мне можно относиться пренебрежительно. Журналисты, которые ко мне приходят, зачастую моложе меня и очень самонадеянны, считая, что за те полчаса, которые мы общались, им удалось постичь мою «тайную суть». Да, я контактный человек, мне легко с незнакомыми людьми, но это отнюдь не означает, что я стану изливать душу кому угодно. Я считаю, что должна быть интересна только как актриса, поэтому терпеть не могу вопросов о семье, о привычках, о том, что я ем, пью, ношу и читаю. Я - актриса, которая всю жизнь работает.

Кстати, много у вас несыгранных ролей?

Я никогда не думала об этом. Это самое непродуктивное дело, потому что сразу же начинаешь озлобляться: а кто же тебе не дал сыграть?! И начинается: вот этот, этот и этот. А также обстоятельства и мои собственные данные, которые не позволили мне очень многого. Несыгранные роли, мечты о них - это все равно что угрызения совести. Героиня одного из моих спектаклей говорит: «Угрызения совести - самое бессмысленное чувство».

Вас никогда не одолевали честолюбивые мечты быть в театре лучше всех?

Ставить себе задачу всех переиграть - это вообще не задача. Театр, сцена - это не боксерский ринг и не арена для боя быков. Покойный ректор Театрального училища имени Б. В. Щукина Б.Е. Захава мне как-то сказал: «Никогда никому ничего не доказывай». Я следую этому совету. Но есть такая книга «Четвертая высота», про Гулю Королеву. После того как я ее в детстве прочитала, мне стало ясно: если хочешь что-то доказать, докажи сначала себе. А если, попав в аварию, я снова села за руль, то только для того, чтобы избавиться от чувства страха. Но это же не значит, что я стану биться, доказывая, какая я смелая.

Конечно, вам известно, сколько нервов и пота стоит за каждой ролью. Не пропадает ли от этого для вас магия живого театра?

Во-первых, я нe очень-то знаю, как «делается» театр. Это может знать только режиссер. Актер по сути своей даже не вторичен - третичен, потому что есть текст, есть режиссер. Я рада, что мне удалось сохранить ту детскую приподнятость, с которой я смотрела «Бахчисарайский фонтан» с Галиной Улановой. Сколько лет прошло, а я все еще иду в театр, отношусь к нему с ожиданием чуда.

А к жизни?

Я старалась никогда не путать жизнь и театр. Я все люблю в этой жизни, любую погоду, любое настроение. Я не верю в переселение душ и считаю, что человек живет только один раз. Мне хочется узнать всю полноту жизни и очень многое в ней понять. Может быть, кому-то мое «многое» покажется ничтожным, но это мое. Вы в детстве зарывали во дворе секретики? Стеклышко, а под ним - ленточки, фантики, бумажки. Это был только твой секрет, о нем никто не знал. Так же и в жизни: хочется все узнать и еще кое-что сохранить для себя.

Вас не видно на светских и актерских тусовках...

Места, которые мы называем «тусовками» и куда меня действительно приглашают довольно часто, - это не те места, где можно хоть чуть-чуть приблизиться к интересующему тебя человеку. Это круговерть, где люди не смотрят друг другу в глаза. Мне повезло, что я рано это поняла и не трачу свою жизнь на эти сборища. Я не люблю находиться в хаосе.

Наталья Георгиевна, почему актеры сегодня охотно идут в антрепризы? И вы тоже...

Иногда там есть возможность сделать то, что не удалось в театре. Но в первую очередь это возможность реально заработать. Театр никогда не был Клондайком, но раньше нас всех выручало кино. Сейчас нам там выдается в таких дозах, что об этом говорить смешно. Раньше я не боялась возраста, потому что знала: постарею - перейду в другое амплуа и все равно буду нужна. Сейчас я отнюдь не уверена в том, что буду, как Татьяна Ивановна Пельтцер, работать до старости. Вместе с тем к определенному возрасту уже достигаешь некоторого привычного и устойчивого положения в этой жизни: трехкомнатная квартира, машина «Жигули», дача за сто сорок километров от Москвы. Но за квартиру надо платить, в машину заливать бензин, а дача требует налога за землю. И если отказаться от заработков, пришлось бы все это распродавать.

У меня никогда не было богатой или изысканной жизни, но раньше, если я хотела купить себе какую-то вещь, я это делала без проблем. Я привыкла к стабильности, но у меня с детства остался страх быть чьей-то должницей. Я ужасно не люблю занимать деньги. Если в сумочке, или в тумбочке, или в супнице (это уж кто где хранит) у меня нет лишних денег, не миллионов, а просто на расходы, мне становится страшно, я чувствую себя беззащитной. Пока я не начала работать, мы с мамой жили в долг. Конечно, в день зарплаты, после того как половина уходила на раздачу долгов, мама покупала торт или курицу, и у нас был свой маленький пир. Но страх этот у меня остался.

Если по ком-то звонит колокол, то он звонит и по тебе тоже. Если завтра мне станет нечего делать в театре, если театр перестанет во мне нуждаться, я хоть смогу уехать на дачу, буду топить дровами печку и собирать хворост в лесу, чтобы не сойти с ума. Хотя я сугубо городской человек, землю не люблю и, что с ней делать, понятия не имею, но если у меня не станет ресурсов, чтобы жить в городе, придется уехать туда.

Вы вникаете в политические тонкости нашей жизни?

Человеку не может быть все равно, что происходит в его стране. Он зависит от этого. Можно попытаться создать себе «микрогосударство», достигнув при этом относительного покоя. Но это как рай для дураков, дело довольно опасное и хрупкое, которое в любой момент может быть сметено ураганом. Меня, конечно, глубоко волнует все, что происходит, я не со всем соглашаюсь подряд, но я очень не завидую тем, кто занимает высокие посты.

У вас нет своих детей...

Наверное, когда я постарею, то буду очень жалеть, что нет детей. А может быть, и нет... Не знаю, что со мной будет дальше, но пока я не испытываю потребности иметь детей, не чувствую их отсутствия. Театр мне их заменяет. Я всегда была так заполнена театром, меня так волновало все, что происходило в нем и вокруг, что было жаль отдавать часть жизни куда-то на сторону. Время от времени, правда, я представляю себе старость и ничего радужного в этом не вижу. Мало хорошего в том, что два одиноких старика будут бродить по улицам. А может быть, и хорошо? Но я ни о чем не жалею, потому что главным в моей жизни всегда был театр.

Спустя два месяца после юбилейной даты, в ноябре 1998 года, в женском журнале «Women» было опубликовано интервью с Гундаревой. К сожалению, в публикации не указано имя интервьюера. Но, без сомнения, это опытный, профессиональный и тактичный журналист. Задаваемые вопросы очертили тот круг проблем, который сделал эту беседу содержательной и целенаправленной. Собеседник явно помнил о недавней круглой дате. И Наталья Георгиевна, неоднократно заявлявшая о своей нелюбви вспоминать прошлое, охотно говорила и о прошлом, и о настоящем; говорила о ролях, о личном, о политике, о жизни. И это интервью являлось своеобразным завершением тех раздумий, тех чувств и мыслей, которые, как нам кажется, посещали Наталью Георгиевну в те юбилейные дни и которые, как мы предположили, были в разные годы запечатлены в ее многочисленных интервью, фрагменты которых и составили содержание главы «Не юбилейте!».

Наталья Георгиевна, вы очень популярная актриса. А как все началось? Из детской мечты?

Да Бог его знает, я уже не помню. Я жила рядом с высоткой на Котельнической набережной. В этих домах обитали очень известные люди, и в нашей школе был сильный родительский комитет. Нами занимались: водили в театры, консерваторию, приглашали интересных людей на школьные вечера. Потом я решила пойти во Дворец пионеров. Такое времяпрепровождение мне нравилось больше, чем ходить на танцплощадку. Может быть, я губила в себе какие-то комплексы, потому что фактура у меня не самая подходящая для актрисы. В театре ведь всегда нужна молодая красивая героиня, а я полная, рыхлая, себя стеснялась. Представляете, я со своим ростом и комплекцией поступила в баскетбольную секцию спортивной школы. Однажды в школе организовали лыжный поход, и я, которая никогда не стояла на лыжах, пошла, в ветреную погоду ходила без шапки, чтоб доказать, что морозоустойчивая. Наверное, это было некое изживание чего-то в себе. Доказать, что и в такой плоти, которая многим казалась несовершенной, важен дух. Когда Гончаров узнал, что я после аварии опять за рулем, то сказал: «Наташа, вы опять доказываете, что все можете?» Доказываю, но самой себе. Моя мама говорит, что первое слово, которое я сказала, было «сама». С «сама» началась моя жизнь; этим же, наверное, и закончится.

Тяжелая авария?

Месяца три не могла играть, даже не поехала на гастроли. Но очень подбодрили меня на Одесской киностудии, пригласив на роль в фильме «Подвиг Одессы». Я им говорю: «А как же я буду играть?» - а они мне в ответ: «У нас время военное, нам все равно, что у вас на лице», чем вселили в меня надежду.

Желание играть... Что это? Может быть, продление состояния детства?

Я бы не сказала, что эти ощущения похожи на детство. Детство связано с беззаботностью. А все впечатления, которые выносишь на сцену, для меня связаны с мучениями. Когда настрадаешься, твоя душа очень многое приобретает. Тебе становится многое понятно. Не только плохое, но и хорошее - оно становится значительнее, яснее, явственнее. Поэтому ты можешь спокойно выходить на сцену и блистательно играть комедию, потому как знаешь, что такое счастье. И можешь понять любого нищего, сирого, убогого, потому что сам прошел через страдания. Для меня актерское мастерство - не баловство. У меня были веселые роли, но я не умею смешить людей, мне стыдно. Я цирк не люблю. Мне кажется, что изнутри все люди несчастны и одиноки. Думаю, что те, кто прилюдно много смеется, в глубине души скрывает печаль. Они стараются забить ее в дальний угол, чтобы другие не узнали, что им больно. Такая форма защиты. Панцирь.

Страдание, жизненный опыт идут в копилку актеру. А счастье?

В мою - нет. Когда счастлива, становлюсь такая сытая, даже толстею. Мне становится все равно. А я ненавижу себя в состоянии «все равно». Мне лучше муки адовы. Я к ним привыкла. Так сложилась моя жизнь, и изменить это нельзя. Мне кажется, что я иногда воспринимаю реальность неадекватно. Можно было бы не обращать внимания на что-то, а я обращаю: должна через все пройти, все пережить. Во многих ситуациях я беру крайне отрицательный вариант, весь его проживаю, а потом оказывается, что все решается положительно. И тут я начинаю думать: какая же я была дура, что ходила с больным сердцем, пила валокордин... Но наступает следующий момент, и все повторяется сначала. Видимо, такой организм.

Сейчас, глядя с вершины, что вас привлекает?

Привлекает, как ни странно, жизнь не в ярких ее проявлениях, потрясениях, а в спокойной умудренной текучести. Очень хочется остановить этот бег, увидеть, как идет дождь, шевелится листва, поднимается туман. Ведь живешь либо в прошлом (чего я не делаю никогда, даже дат не помню), либо всегда думаешь о том, что нужно сделать завтра. Но реальностью ты практически никогда не живешь. А очень хочется ее ощутить! Однако трудно вырваться из того ритма, что продиктовала жизнь, трудно и даже, если хотите, страшно. Начинает казаться, что ты что-то теряешь. Хотя я думаю, что наступает такой момент, когда ты понимаешь, что чего-то достиг, и можешь взглянуть окрест себя. Мир так многообразен, значителен, есть много тем, которые отсутствуют в нашей жизни, но мы бежим к своим целям, вершинам. А потом с этих вершин видишь все, что осталось у подножия, и это так интересно! А ты ничего не видел, когда бежал.

Вы человек не светский?

Когда мне надо, я надеваю «долгое» платье, делаю очи вместо глаз и иду. Но иду, как агнец на заклание. Конечно, бывает приятно, но проводить так большую часть жизни, когда рядом есть друзья, которых очень редко видишь, когда всегда нужно что-то прочитать, что-то подучить, собрать или разобрать чемоданы...

На что вы тратите вторую половину жизни?

У меня ее практически нет. Все время работаю. Многолетняя привычка. Раньше я отпусков не видела. Отпуск - а я снимаюсь в фильме «Вас ожидает гражданка Никанорова». Сейчас фильмов почти нет. Недавно отказалась от двух предложений. Знаю, что потом буду жалеть смертельно, но наступил такой момент, когда я поняла, что мне нужно отдохнуть. Последние два года были насыщены работой. А в кино работала не так уж много: небольшая работа у Романа Ершова в «Лакейских играх», у Аллы Суриковой в фильме «Хочу в тюрьму», были и «Петербургские тайны». Сказать, что есть мощные работы в кино, не могу.

Чем, по-вашему, вы платите за успех?

Наверное, детьми. У меня всегда была работа. И она постоянно опережала очередную необходимость завести ребенка. Эту работу, считала, доделаю, а потом... Все ставила в зависимость от работы. А работала вечно очень много. Одиночеством в старости - думаю, этим буду платить.

Не страшно?

Жить вообще страшно. К тому же есть тихая такая надежда, что Бог не оставит своей милостью; может быть, все это произойдет в одночасье, и ты не будешь висеть тяжким грузом на тех, кто останется рядом с тобой. А уйдешь, оттолкнувшись одной ногой от земли.

Бывают ли моменты, что играть не хочется?

Как только раздается третий звонок, ты - уже не ты. Ты делаешь шаг на сцену, попадая в полоску света или темноту, - и твоя жизнь преображается. Ты уже не властен над собой. Профессия странная, она ведь предательство в себе заключает: когда ты снимаешь свою одежду, оставляешь свои привычки, ты, по сути, предаешь самого себя, становишься кем-то другим, причем совершенно не обязательно хорошим.

Накладывают ли на вас отпечаток дурные качества сыгранных персонажей?

Думаю, в каждом человеке всякого намешано. Нормальные люди просто стараются изживать в себе дурные качества, а другие выставляют их напоказ, говоря: «Да, я такой, но что делать, раз такой характер?» Менять надо характер, чем-то поступаться, думать не о себе, а о ком-то другом. До тех пор, пока человек готов меняться, узнавать что-то, он не стареет. Я в этом году первый раз на парашюте полетела, на пляже с причала. Летела над морем. Ощущение дивное! Я могла бы быть летчицей. Люблю аэропорт, самолеты, люблю наблюдать, как они взлетают, садятся.

Какой вы себе видитесь?

Думаю, что я не сахар. У меня характер упругий.

А окружающие что говорят?

У нас, чтобы к тебе хорошо относились, нужно по крайней мере... умереть. Тогда все начинают страдать, говорить, какая ты была хорошая. Все становятся твоими друзьями, а так, пока ты живешь... О!

Вас предавали?

Не могу сказать, что было много таких случаев. Из того, что я помню, - один раз. Я до сих пор с этим человеком не общаюсь. Притом, что она подходила ко мне в Прощеное воскресенье, не могу переступить через себя. Я предательство не выношу больше всего в жизни. Другие слабости еще можно простить. Предательство - это значит, что ты остаешься без тылов, что построил свой замок на зыбучих песках. И у тебя в жизни ничего не остается.

О чем вы сожалеете?

Возможно, это покажется самонадеянным, но я ни о чем не жалею. Я много видела, много просмеялась и прострадала... Почувствовала объем жизни и не отказываюсь ни от одного своего дыхания. Это моя жизнь, и я рада, что она прошла так наполнение. Работа, встречи с интересными людьми... Одни прошли, другие задержались.

И как завершающие аккорды многолетних раздумий над собственной творческой работой, над ролями, над жизнью звучат слова Натальи Гундаревой из других интервью этого же времени:

«Я не люблю свое прошлое (не то что я его стесняюсь, оно мне неинтересно), мне интересно, что впереди. Я не хочу останавливаться».

«Я очень люблю эту жизнь, слишком люблю эту жизнь, чтобы расчленить ее на любовь к работе, любовь к семье, любовь к друзьям, любовь к книгам, к искусству. Для меня эта многомерность и есть жизнь. И я ни от чего не могу отказаться.

Конечно, я пристрастна работе. Это, я сказала бы, смысл моего существования».

«Есть другая часть жизни, которая мне была неведома. Я знала, что она существует, что она не то что была неведома, она мне не была нужна. Меня интересовал в жизни театр, сейчас меня в жизни интересует жизнь».

«Второй тайм» еще не окончен, он только набирает силу. До его завершения еще пройдут многие годы, в течение которых Наталье Гундаревой предстоит сыграть множество ролей. А для этого у нее есть желания, силы и далеко не исчерпанный творческий потенциал.

Ее первый учитель Ю. Катин-Ярцев отмечал: «В индивидуальности Гундаревой обнаружено и признано удивительно много сторон ее дарования; но существуют еще неразгаданные, невыявленные, которые еще предстоит открыть».

О том же сказал и Э. Рязанов: «У Гундаревой полифонический актерский и душевный запас. Ей все подвластно... Словом, колодец глубок. Насколько хватит воды - жизнь покажет. Но прекрасно уже то, что дна пока не видно. Потому мы так ждем встреч с ней, так ее любим».

Народная артистка России (1986)
Лучшая актриса по результатам опросов журнала "Советский экран" (1977, 1981, 1984, 1990)
Лауреат премии Ленинского комсомола (1978)
Лауреат Государственной премии РСФСР имени Братьев Васильевых (1980, за участие в фильме "Осенний марафон")
Приз на IХ Международном кинофестивале в Болгарии (1981)
Приз Союза кинематографистов России "Ника" (1990)
Приз "Алмазный венец" Всероссийского фестиваля "Созвездие" (1990)
Приз на Международном кинофестивале в Монреале за лучшую женскую роль (1990)
Приз "Золотой Орел" за лучшую женскую роль в картине "Ростов-папа" (2002)
Награждена Орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени (1998)
Лауреат Государственной премии СССР (1984, за театральную работу)
Лауреат премии Москвы (1994, за участие в спектакле "Жертва века")
Лауреат премии "Хрустальная Турандот" (1996)
Лауреат премии российских деловых кругов "Кумир" (1999, за актерскую работу в спектакле "Любовный напиток")
Лауреат премии МКФ "Восток-Запад" в Баку за лучший женский образ (2000)
Лауреат премии им.Станиславского за вклад в театральное искусство (2001)
Лауреат премии Президента Российской Федерации в области литературы и искусства (2002)

Ее отец Георгий Макарович в детстве батрачил под Тулой, в 14 лет приехал в Москву, и прошел путь от рабочего до инженера. Мама Натальи Гундаревой - Елена Михайловна Гундарева окончила строительный институт, и работала в проектно-конструкторском бюро в должности инженера-проектировщика. В свободное от работы время она играла в самодеятельном театре своего НИИ, и ее любовь к театру передалась дочери. Наташа ходила в кружок художественного слова в Дом пионеров, и будучи девочкой достаточно крупной, в большинстве спектаклей играла возрастные роли. Например, в «Дикой собаке Динго» она исполняла роль мамы главной героини.

В юные годы Наташа нисколько не стеснялась своей полноты, хотя и выглядела из-за этого старше своих лет. Ширококостная и рослая, она одевалась очень скромно, несмотря на полноту, посещала баскетбольную секцию, бальные танцы, бегала на лыжах и в ветреную погоду ходила без шапки.

После окончания школы Наталья Гундарева собиралась пойти по стопам своей матери - стать инженером-проектировщиком. Объяснялось это решение бедностью, и после 10-го класса Гундарева перешла в вечернюю школу (тогда обучение было 11-летнее), и устроилась работать чертежницей в конструкторском бюро, так как для строительного института, куда она собиралась поступать, требовался трудовой стаж. Через два года работы в бюро Наталья Гундарева стала помощником главного инженера проекта, и на семейном совете было решено, что Наташа будет поступать в Московский инженерно-строительный институт. В 1967 году она начала сдавать вступительные экзамены в МИСИ и успешно прошла два тура, но в ее судьбу вмешался случай. «Я серьезно решила стать строителем, - вспоминала позже Гундарева, - с удовольствием занималась реконструкцией железобетонных керамических комбинатов. Сдала два экзамена в институт, как вдруг забежал приятель: «Наташка, это правда, что в МИСИ поступаешь?! С ума сошла! Немедленно неси документы к нам, в Щукинское!» Почему-то послушалась».

Мама Натальи в то время уехала в отпуск, а «приятелем» Натальи Гундаревой оказался Виктор Павлов, работавший в Театре имени Ермоловой. Именно он уговорил Гундареву выбросить из головы мечты об инженерно-строительном ремесле и пойти в актрисы.

В Щукинском училище, куда Гундарева вскоре пришла сдавать экзамены, был конкурс 247 человек на место, однако Гундареву это не испугало. После прослушивания Гундаревой мнения экзаменаторов разделились: одни отмечали полноту студентки, другие отмечали, что она достаточно пластична. Все решил голос председателя комиссии, который заметил, что, несмотря на недостатки, абитуриентка Гундарева очень обаятельная девушка, и Наталья была зачислена на курс к замечательному актеру и педагогу Юрию Катину-Ярцеву. Однокурсниками Гундаревой оказались Юрий Богатырев, Константин Райкин и Наталья Варлей. Поступив в театральное училище, Гундарева активно занималась сценическим движением и хореографией наперекор мнению педагогов, говоривших, что полнота ограничит её актёрские возможности.

Мама Натальи была крайне расстроена странным решением дочери, считая, что в театре та непременно будет нищенствовать. Для сравнения - в КБ Наталье платили 120 рублей в месяц, тогда как стипендия в театральном училище составляла всего 38 рублей. Молодой студентке пришлось подрабатывать. «Я вообще рано начала зарабатывать деньги своим трудом, - рассказывала позже Наталья Георгиевна. - Мы жили не бедно, но скромно, а когда мама с папой разошлись, стало жить еще труднее. Я поднимала петельки на чулках (в то время они были дорогими) маминым подругам. Мне за это платили 50 копеек или даже рубль. Сама шила себе юбки, платья».

Будучи второкурсницей, Гундарева на экзамене по мастерству настолько ярко сыграла возрастную роль Домны Платоновны в лесковской «Воительнице», что тогдашний ректор Борис Захава, сыгравший роль Кутузова в фильме-эпопее «Война и мир» режиссёра Сергея Бондарчука, восхищённо сказал: «Гундаревой уже нечему учиться - пора на сцену. Я уже сейчас готов выдать ей диплом!»

«Это был лицей. Вольница в хорошем смысле слова» - так же вспоминала впоследствии актриса. Наблюдательность, цепкая зрительная память и целенаправленная фантазия с первых студенческих проб стали важным профессиональным качеством Гундаревой. И еще одно ее свойство проявилось тогда же - трезвое, критическое отношение к самой себе и стремление преодолеть собственные слабости и недостатки.

По окончании училища в 1971 году на Наталью Гундареву подали заявки сразу несколько московских театров, и Гундарева остановила свой выбор на театре имени Маяковского. Первые три года она играла вводы в спектакли текущего репертуара, и первой значительной работой актрисы в театре стала роль Липочки в пьесе «Банкрот» по пьесе Островского в 1974 году. Затем в спектакле «Бег» Гундарева сыграла «походную жену генерала Чарноты» Люську, найдя для своей героини новые краски, сделавшие Люську одной из главных героинь спектакля. Так же в памяти зрителей осталась роль Катерины Измайловой, сыгранная Гундаревой в спектакле «Леди Макбет Мценского уезда», поставленном в 1979 году.

Первым мужем Натальи Гундаревой стал Леонид Хейфец. Их брак продлился шесть лет, кроме того, Хейфец снял Наталью в принесшем ей первую славу телевизионном фильме «Обрыв». В 1973 году Наталье Гундаревой предложили сыграть в фильме «Осень», но она была на третьем месяце беременности. Чтобы не отказываться от главной роли, Гундарева сделала аборт, и больше не могла иметь детей.

Спектакль «Доходное место» оказался последней совместной работой Натальи Гундаревой и Леонида Хейфеца. За шесть лет их совместная жизнь кардинально преобразилось. До женитьбы Леонид Ефимович жил в Театре Советской армии прямо за кулисами, но когда у него начали складываться серьёзные отношения с Гундаревой, он принялся хлопотать о нормальном жилье. Когда на Тверской улице был построен дом специально для актёров, супруги получили в нем квартиру. Для Хейфеца это было особенно удобно - он тогда занимался преимущественно постановками спектаклей в Малом театре, и до места работы ему было удобно добираться пешком. Но, с другой стороны, из-за того, что театр находился неподалёку от дома режиссёра, он нередко после спектакля приводил всю труппу к себе домой. Такое поведение нравилось актёрам, но для супруги режиссёра эти частые посиделки были в тягость. Первоначально Гундарева встречала гостей с радостью, но позже гостеприимство стало даваться ей с трудом. После фильма «Сладкая женщина» её засыпали предложениями сыграть новые роли, и она очень уставала, снимаясь в 5–6 фильмах одновременно. Поэтому когда она слышала звук отпираемой двери и голос Хейфеца с порога: «Наташенька, накрывай на стол!» - ей приходилось жертвовать ради гостей редким временем своего отдыха. Одной из своих подруг Гундарева говорила: «И вот я стою на кухне и чищу картошку. Я так устала от хозяйских забот. Не могу больше! Всё, кончилась моя любовь!»

Гундаревой практически не с кем было даже посоветоваться или на кого-то переложить круг хозяйственных забот. Наташина мама помогать дочке не могла, так как сама второй раз вышла замуж. И Гундаревой пришлось выбирать - или работа, или семья. Работа победила, и Гундарева решилась на развод. «Детьми я, наверное, плачу за успех, - говорила Гундарева. - У меня ведь всегда была работа. И она постоянно опережала очередную необходимость завести ребенка. Эту работу, считала, доделаю, а потом… Одиночеством в старости и буду платить. Не страшно ли мне? Так ведь жить вообще страшно. К тому же есть тихая надежда, что Бог не оставит своей милостью и все это произойдет в одночасье. И ты не будешь висеть грузом на тех, кто останется рядом с тобой. А уйдешь, оттолкнувшись одной ногой от земли».

Повторно Наталья Гундарева вышла замуж за актера театра Маяковского Виктора Корешкова, а третьим мужем Натальи Гундаревой стал актер Михаил Филиппов.

О Филиппове актриса говорила: «Миша пришел в театр и подружился с моим бывшим сокурсником по театральному училищу. Таким образом, мы оказались в одной компании. Приятельствовали, устраивали розыгрыши, хохмы. Кстати, мой муж - человек удивительного юмора. Он знает толк в хорошей шутке. Мне же Бог не дал такого остроумия, и я в основном была просто исполнителем. Но мне нравилось принимать во всем этом участие. Потом в театре мы так сработались, что поняли: нам нужно жить вместе. Единственное, из-за чего у нас возникают недоразумения, - это несходство ритмов жизни. Правда, теперь я стала спокойней. Раньше, бывало, тороплю: "Ну, давай, быстрей…" В ответ слышу: "Наташа, у нас еще целых 15 минут". Все. Инцидент исчерпан. У мужа есть сын от первого брака, общих детей у нас нет. Когда муж - артист, это снимает многие проблемы. Не надо объяснять, почему волнуешься перед премьерой или репетируешь допозна. Мой муж мне не критик, а друг… Он знает, если что-то не так - сама себя изведу. Он не вмешивается в мои дела, а я - в его. Да, я понимаю, что так, как знаю Мишу я, его не знает никто. Бывает обидно, что режиссеры, с которыми он работал, не всегда могли разглядеть, почувствовать и реализовать его возможности. Ну что ж, остается надеяться, что это произойдет в другой раз. Я за него вышла замуж не потому, что он талантливый, а потому, что это он».

В 1972 году Наталья Гундарева сыграла главную роль в мелодраме Виталия Мельникова «Здравствуй и прощай!». Актриса настолько правдиво изобразила свою героиню, что на «Ленфильм» пришло письмо, в котором говорилось, что руководство киностудии поступает правильно, привлекая к съемкам не только актеров, но и людей из народа, в том числе деревенскую девушку Наташу Гундареву.

Когда мы решили с Гундаревой познакомиться, - вспоминал потом автор сценария Виктор Мережко, - она нас поразила. В ней совсем не было того, к чему мы привыкли в наших начинающих исполнительницах. Ни инфантильности, ни нарочитой утомлённости, ни какой-то общей определённости - почему-то считается, что в этом есть загадка и перспектива. Гундарева притягивала к себе весёлым оптимизмом, вполне определившейся и очень задорной женственностью, нескрываемым напором свежих, неизрасходованных творческих сил. Она как-то сразу обескураживала вас своей естественностью, неприкрашенностью и «ненакрашенностью», что было тоже не очень привычно в молодой актрисе. Это ведь нынче (кстати, может, после Гундаревой?) пошла мода на внешнюю безыскусность и естественную красоту. А в начале 70-х годов по улицам и экрану, как мы помним, ходили «нарисованные» дивы в брюках, и среди них Гундарева с незапудренными веснушками и совсем не «диетической» фигурой казалась чудом. И мы сказали ей: «Здравствуй!»

Сама актриса, говоря о роли буфетчицы Наденьки, была категорична: «Когда посмотрела на себя в этой роли, ужаснулась: экрана ещё такого не придумали, чтобы мою спину вместить». Позже Гундарева сыграла роль Дуси в мелодраме Андрея Смирнова «Осень», Таси в драме Николая Губенко «Подранки» и Ани Доброхотовой в мелодраме Владимира Фетина «Сладкая женщина». Последняя роль потребовала от актрисы немалого опыта - Гундарева сыграла в нем трех разных женщин, три разных судьбы, через которые ее героиня приходит к себе самой. Фильм вызвал широкий резонанс в обществе и поток откликов, в которых высоко оценивалась роль актрисы, создавшей столь жизненно достоверный и неоднозначный образ. Не случайно в 1977 году в опросе журнала «Советский экран» Наталья Гундарева впервые была признана лучшей актрисой года.

В конце 1970-х годов Наталья Гундарева сыграла еще несколько заметных ролей. В мелодраме Валентина Марягина «Вас ожидает гражданка Никанорова» Гундарева предстала перед зрителями в образе буйной, увлекающейся, но в тоже время доброй и чуткой Кати Никаноровой. В 1979 году Гундарева сыграла Нину в трагикомедии Георгия Данелии «Осенний марафон», и за исполнение этой роли актрисе была присуждена премия имени братьев Васильевых.

В 1980 году на экраны СССР вышло восемь картин с участием Гундаревой. В одном из фильмов под названием «Белый снег России» рассказывалось о гениальном шахматисте, чемпионе мира Александре Алёхине. В главной роли в этой картине снялся Александр Михайлов, а Наталья Гундарева сыграла жену Алёхина – Надежду, тяжело переживавшую в эмиграции разлуку с родиной.

Сказать, что мне нравилось с ней работать, - вспоминал Александр Михайлов про съёмки вместе с Натальей Гундаревой, - это, значит, ничего не сказать. Она очень интересный и талантливый человек.

Фильм «Белый снег России» был «стартовым» в сотрудничестве Гундаревой и Михайлова. Потом они вместе сыграли в картине «Одиноким предоставляется общежитие» и в одной из серий сериала «Следствие ведут Знатоки». Народная молва сразу «поженила» Гундареву и Михайлова. И никто не обратил внимания на то, что в том же «олимпийском» году вышла экранизация мольеровского «Мнимого больного», где Гундарева снималась вместе со своим настоящим тогдашним супругом. Правда, у неё была главная женская роль, а у него - эпизодическая.

Потом Наталья Гундарева снялась в картине режиссёра Юрия Егорова «Однажды двадцать лет спустя», в которой шло повествование о судьбе женщины, воспитывающей десятерых детей. В стране падала рождаемость, и появление этой картины было вызвано госзаказом. Егоров решил посетить настоящие многодетные семьи и посмотрел - как они живут на самом деле. После просмотра режиссёр был потрясён тем, что увидел: в большинстве семей родители были алкоголиками, а их дети ползали по полу и играли с бутылками. Несмотря на увиденные реалии, на экраны вышла красивая киносказка, успех которой был во многом продиктован выбором исполнителей: Натальи Гундаревой, абсолютно гармонично сыгравшей многодетную маму, и Виктора Проскурина на роль отца семейства.

В середине 1980-х годов Наталья Гундарева попала в автомобильную аварию, и три месяца не могла играть. В это время приглашение с Одесской киностудии на роль в фильме «Подвиг Одессы». Наталья Гундарева вспоминала: «Я им говорю: «А как же я буду играть?» - а они мне в ответ: «У нас время военное, нам все равно, что у вас на лице, чем вселили в меня надежду».

Оправившись после травмы, Гундарева снова села за руль. Режиссер Андрей Гончаров, узнав, что она снова самостоятельно управляет автомобилем, спросил: «Наташа, вы опять доказываете, что всё можете?» Сама же актриса сравнивала свою жизнь с Олимпиадой, когда каждый участник стремится следовать её закону: «Быстрее! Выше! Сильнее!»

Актриса вновь радовала своих поклонников новыми работами. В трагикомедии «Аэлита, не приставай к мужчинам» она сыграла простодушную женщину, готовую прямо сказать даже знаменитому киноактеру Бельмондо: «Вы мне нравитесь!» Затем последовали роли в детективе «Две стрелы», комедии «Чокнутые», трагикомедии «Небеса обетованные». А в телевизионном фильме «Виват, гардемарины!» она сыграла императрицу Елизавету.

Когда в 1999 году она вышла на сцену получать премию «Кумир», то сказала: «Чем дольше живешь, тем больше появляется людей, которых есть за что благодарить» - и, заодно, поблагодарила своих «врагов, которые заставляли ее быть лучше». Будучи максималисткой, Наталья Гундарева строго оценивала и себя, и других. О Гундаревой говорили, что она может два раза сделать замечание партнеру, а на третий - потребует снять его с роли. Режиссер фильма «Аэлита, не приставай к мужчинам» Георгий Натансон вспоминал: «Наташа была очень вольной в своих суждениях, никого не боялась. С ней оказалось труднее работать, чем с Дорониной. Но она талантлива и естественна, как кошка».

Во время своего последнего театрального сезона Наталья Гундарева работала в привычном для неё напряжённом ритме. Она думала, что нагрузки, которым она регулярно подвергала своё здоровье, уже стали нормой, но в таком состоянии, как правило, бывает трудно остановиться и перевести дыхание. В сезоне 2000/2001 годов Наталья Гундарева сыграла роли в трёх спектаклях - Глафиру Фирсовну в «Жертве века», Огневу в «Театральном романсе» и Леттис Дуффе из «Любовного напитка». Она была верна своему режиссёру и театру, сравнивая своё отношение к театру с отношением к семье и браку: «Один раз и на всю жизнь». Наталья Георгиевна даже праздники обычно проводила в театре. А в одном интервью на вопрос журналиста о том, как она начинает свой день, Гундарева иронически ответила: «Рука тянется к голове и за волосы вытягивает меня из постели».

В последние годы Наталья Гундарева часто снималась в телесериалах, воплощая на экране образ деловой женщины средних лет. Стройная, красивая, подтянутая, она отошла от амплуа грубоватой простушки. К подобным проектам следует отнести одну из последних её ролей - психолога Марины в сериале «Любовь.ру». Режиссёр Владимир Владимирович Басов рассказывал: «Профессионал она, конечно же, была высочайший и выносливостью отличалась неимоверной. Судите сами, из 48 съёмочных дней - июль - август - она занята в 40. Её работа шла каждый день, а снимали мы тогда почти по 18 часов в сутки. Мы снимали сериал прогрессивным методом - огромными кусками. У Наташи были большие по продолжительности сцены, когда ей приходилось сразу произносить много текста. Ставились по три камеры, и она на каждую из них работала. Это было сложно, даже ошибки в тексте были чреваты большими пересъёмками. Но вот что значит высокая ответственность Гундаревой! Ни разу не было, чтобы она свой текст проговорила с ошибками или хотя бы даже запнулась. Молодец! Мы тогда все сцены с ней снимали просто с первого дубля. Талантливейшая актриса!»

Об ответственности Гундаревой во время работы ходили легенды. Из-за этого, как утверждали многие партнёры, с ней было легко общаться. Наталья Георгиевна всегда приходила в театр за час-полтора до начала спектакля, очень серьёзно к нему готовилась, спускалась на сцену раньше других актёров и, стоя за кулисами, вслушивалась в шум зала, пытаясь угадать его сегодняшний настрой. Но однажды и с ней, такой обязательной и фанатичной в работе, произошёл нелепейший казус: она… забыла явиться на свой собственный спектакль. В этот день она провожала друзей за границу и просто отвлеклась от постоянного ритма. На следующий день её вызвал директор театра, и ничего не подозревающая Гундарева, думая, что ее хотят поздравить с присвоением звания «народной» артистки, пришла к нему в хорошем расположении духа. Когда Гундарева села перед начальством, положив ногу на ногу, и приготовилась слушать, что ей скажут, состоялся следующий диалог: «Ну, Наташенька, что делать будем?» - «Ну, не знаю, гулять будем страшно, наверное». - «Наташенька, а вы сами понимаете, что произошло?» - «А что такого произошло?» - «Наташенька, вы же вчера на спектакль не явились, знаете?» Когда до Гундаревой дошёл смысл разговора, ей стало плохо, и она потеряла сознание. И все это несмотря на то, что по серьезному поводу Гундарева могла достаточно крепко выразиться, и излишней сентиментальностью не страдала.

Первый инсульт случился у актрисы на даче 19 июля 2001 года. Она резала овощи к обеду и, как сама потом вспоминала, у нее вдруг потемнело в глазах, словно куда-то провалилась. Лежавшую на полу, ее обнаружил муж Михаил Филиппов, который сразу вызвал «Скорую помощь». Десять дней актриса пролежала в коме - срок критический, обычно после такого люди полностью не восстанавливаются, но врачи сделали все возможное, и Наталья Гундарева стала поправляться. Вскоре она начала интересоваться у врачей, когда ей разрешат вернуться в любимый театр, а коллеги с нетерпением ждали выздоровления Гундаревой. Руководство театра имени Маяковского заговорило о том, чтобы сделать спектакль с ее закадровым голо¬сом, а художественный руководитель театра Арцибашев предложил Гундаревой должность своего помощника.

28 августа 2002 года, спустя год после инсульта, врачи разрешили Гундаревой отпраздновать день рождения. Они все время были очень осторожны в своих прогнозах, но Гундарева постепенно восстановила речь, каждый день посещала тренажерный зал, начала понемногу ходить и даже планировала написать книгу воспоминаний. Боясь волновать Наталью Георгиевну, от нее в течение года скрывали информацию о смерти мамы Елены Михайловны, которая умерла спустя несколько недель после госпитализации дочери.

«Все четыре года за Наташей ухаживала сиделка Ира, ставшая членом семьи. Она привязалась к Наташе, всегда была готова хоть чем-нибудь порадовать ее - рассказывали друзья Гундаревой. - Наташа любила разговаривать с ней, ласково называла Плюшкой. Они смешно подшучивали друг над другом, смеялись. И вроде бы на время забывалось о плохом... Из-за болезни у Натальи Георгиевны немного портился характер. Порой она обижалась на сиделку, если та на пять минут оставляла ее одну в комнате, на мужа, уезжавшего на съемки, но каждый час звонившего любимой жене по мобильному. От многих ролей он отказывался, чтобы быть с женой. Иногда Наташа из-за болезни могла покапризничать. Вдруг захочет, чтобы ей срочно принесли ее лучшую дорогую шубу и именно в ней вывезли гулять. Что поделать - она же женщина! Привозили шубу, старались предугадывать любые желания, переживая за дорогого человека».

Актрисе недоставало общения. Всю жизнь привыкла быть в центре внимания, и вдруг она оказалась отрезанной от мира. Она не любила долго находиться дома, и настаивала, чтобы ее отвозили в больницу. Как она сама говорила, к ее «тусовке», в которой она подружилась с врачами и медсестрами. «Наталья Гундарева всегда помнила, что она - женщина, любила пококетничать, а личный врач Тимур Мансурович ей комплименты делал, называл любимой пациенткой. Здесь ей было комфортно, - рассказывали медсестры. - Иногда у Натальи Георгиевны как бы терялась ясность ума, она забывала, где находится, задавала странные вопросы, ей что-то чудилось... Зато, когда сознание возвращалось, много читала (особенно увлеклась Библией, ставшей ее настольной книгой), была весела, с легкостью разгадывала кроссворды».

Осенью 2004 года Наталье Георгиевне резко стало хуже. А незадолго до смерти Гундарева ездила к тибетскому монаху, у которого просила духовной помощи.

Я ненавижу себя в состоянии «всё равно». Мне лучше муки адовы. Я к ним привыкла. Так сложилась моя жизнь, и изменить это нельзя, - признавалась актриса.

Последние несколько месяцев болезнь актрисы протекала без осложнений. Врачей беспокоила аритмия сердца - следствие малоподвижной жизни на лекарствах. Гундарева иногда бывала резкой, раздражительной. «Но неделю назад Наташа вдруг ласково обняла сиделку Иру и наговорила много добрых слов, призналась в любви, благодарила за ее терпение. Ира была растрогана до слез, - рассказывала подруга актрисы. - И у мужа Наталья Георгиевна вдруг тепло попросила прощения, что из-за ее болезни он столько намучился, словно бы... предчувствовала беду».

Седьмого мая родные забирали Наташу на дачу на праздники. Обычно это дела¬лось, когда она чувствовала себя хорошо. И врачи разрешили пациентке на несколько дней сменить обстановку. Потом Гундарева снова вернулась в больницу. Рассказывала медсестрам, что ей снится, будто она летает во сне. «Случившееся обрушилось на нас внезапно, никто ничего плохого не ожидал! Накануне Наташу навещал муж, они побыли вместе, потом простились, все было нормально! - вспоминала подруга Наташиной няни. - Знаю, Наташа говорила, что боится умереть дома: мол, станет мне плохо, а вы не сможете оказать в нужный момент по¬мощь. Она столько перетерпела боли и боялась. Боялась умереть в муках».

Смерть наступила внезапно: по одним данным, оторвался тромб, закупоривший легочную артерию, по другим - причиной смерти стал еще один инсульт.

Наталья Гундарева скончалась 15 мая 2005 года. Когда ее хоронили, панихиду в театре имени Маяковского пришлось продлить на полтора часа. Тысячи людей, выстроившиеся вдоль Большой Никитской улицы вплоть до Манежа, непременно хотели проститься со своей любимой актрисой. По старинной актерской традиции в последний путь ее проводили аплодисментами.

Наталия Гундарева была похоронена на Троекуровском кладбище в Москве.

О Наталье Гундаревой был снят документальный фильм «Наша Наташа». В нем о Наталье Гундаревой рассказали Сергей Шакуров, Эммануил Виторган, Леонид Хейфец, Александр Михайлов, Карен Шахназаров, Виктор Мережко и Татьяна Догилева

Your browser does not support the video/audio tag.

Текст подготовил Андрей Гончаров.

ИНТЕРВЬЮ С НАТАЛЬЕЙ ГУНДАРЕВОЙ

Как вы, такая приятная во всех отношениях женщина, наживаете недоброжелателей?

Я думаю, это от того, что я оставляю за собой право говорить правду. Я либо вообще ничего не говорю, но если меня спрашивают - я не считаю возможным как-то лукавить. Ну а кому же нравится правда... Есть такой замечательный анекдот по этому поводу, когда один актер спрашивает у другого: “Знаешь, я только тебе доверяю, ну скажи, как я сыграл премьеру?” - “Тебе честно сказать?” - “Честно, потому что только ты мне скажешь правду!” - “Честно говоря, хреново…” - “Не, ну я же серьезно…” Может быть, я покажусь очень самонадеянной, но нет талантливых людей, у которых не было бы недоброжелателей.

- Как вы на них реагируете?

Я считаю, что у меня один способ борьбы со всем негативом вокруг меня - это хорошо делать свое дело. Я другого способа отмщения не знаю. Если мне удается прилично сыграть роль, я считаю, что в этом и есть мое отмщение. Соль под порог я сыпать не буду.

- Чувство зависти вам совершенно не присуще?

Оно присуще, но оно другое. Например, вижу женщину, которая хорошо, стильно одета, шикарно причесана. Потом я вижу ее второй раз и понимаю, что это ее способ существования. Она вот такая. Или смотрю какую-нибудь актрису в роли и страдаю: ну почему не мне эта роль, как бы я хотела это сыграть… А почему я так думаю? Потому что она тоже хорошо играет. Я, может быть, этой роли, если бы просто прочитала, не увидела бы. А я увидела, потому что она замечательно сыграла. И тогда я тоскую, завидую, что у меня нет такой роли или подобной ей.

- О какой же роли мечтаете?

Я никогда о ролях не мечтала. Конечно, я выбираю, когда мне предложат 10 сценариев. Но режиссер видит меня именно в этой роли, и ни в какой другой. И тут как бы я ни хотела сыграть Джульетту, он видит меня Кормилицей, и мне деваться некуда. Понимаете, я всегда старалась не загадывать, старалась не мечтать. Я думала, что день грядущий мне что-нибудь принесет, что Бог меня не оставит, зритель меня не забудет, и как-то на светлый путь моя кривая тропинка все-таки вынесет.

- Актерский мир агрессивный?

Как бы ты ни пытался всем показать, какой ты самодостаточный человек, востребованный, если сидишь при этом дома или занимаешься какими-то пустяковыми делами, если ты бегаешь по каким-то мелочевкам, тусовкам, по этим вертепам…

- Вертепами вы что называете?

Это такое времяпрепровождение я называю вертепом. Пустое, оно ничего не приносит ни душе, ни уму. Да и организм просто физически изнашивается. Такое безумное лжеактивное существование вредит, мне кажется, актерам. Вот это мелькание, причем бессмысленное, никому не нужное, никому ничего не дающее, не приносящее… Когда люди забывают о своей профессии - вот здесь начинаются, на мой взгляд, самые трагические минуты существования актера.

- Любите философствовать?

Я прожила жизнь, и я оставляю за собой право думать. У меня есть такое время, когда я иду от своего дома на Тверской до театра пешком. 35 минут я иду до театра. Это я называю “мое время”. В это время я отвечаю себе на вопросы. Я задаю себе вопросы разного толка. Кто будет президентом. Как повысятся цены. О работе над ролью. Я стараюсь ответить себе на все эти вопросы. Когда я на них отвечаю, то в принципе встреча с журналистом тогда уже не представляет особого труда. Я как бы все уже обдумала. Это не философия. Силой мысли я заставляю себя, когда вокруг так много вертепов, не ходить туда, не транжирить себя. Я вроде как сохраняю для чего-то себя. Может быть, я так и останусь незаполненным сосудом - ну, значит, такая моя судьба. Но я все равно стремлюсь к полной жизни. Я понимаю, что время моей жизни истекает. Ну как бы больше половины жизни прожила. И мне не хочется вот так, с плеча: а-а, сейчас вот пущусь во все тяжкие - тут в этот бар приглашают, здесь подарки, здесь авторучку дадут, здесь жвачку… Ну не могу я себе этого позволить. Потому что я люблю себя очень, и я себя так прямо люблю, аж с утра до ночи. И из-за этого так много себе не позволяю!

- Придумываете себе свой мир?

Я не путаю жизнь с театром. Жизнь - это одно, и я считаю, что жизнь тем и прекрасна, что она жизнь. А театр прекрасен тем, что это театр. Мне кажется, очень большое несчастье некоторых актеров, когда они путают эти два понятия. Они на сцене уже ничего играть не могут, а в жизни ну просто не налюбуешься. Но устаешь от таких очень быстро.

- Вы не любите весельчаков?

Время так разбросало людей, так раскачало их… Все как утлые суденышки по этим волнам моря житейского… Вот я включаю какую-то программу, смотрю. И вот что-то все шутят, шутят, все невесело, а все шутят. Это что вам все так смешно-то? Когда человек выходит на эстраду и начинает рассказывать анекдоты - профессиональный эстрадный исполнитель! Да, он шутник, ну не до такой же степени, чтобы рассказывать анекдоты про заднее место. Ну, наверное, надо программу какую-то готовить. Люди смеются, но как вам сказать… Я считаю, что мы во время жизни поднимаемся, наша задача подняться, а не опуститься. Иначе зачем идти куда-то? Я не понимаю этого: почему идет такое дикое оглупление людей, сидящих перед телевизором? Мы раньше слушали, какое ударение поставит диктор, и мы учились у них. Ну тогда давайте все говорить: “двёрки”, “линоль”, давайте сожжем на Красной площади словарь Даля, давайте!

- Вы умеете врать?

Нет, с враньем трудно, глаза начинают бегать. 28 лет в театре, казалось бы, вроде артистка, но как вру - чувствую, зрачок дрожит и глаза бегают. Ну, конечно, больному раком я не скажу, что он безнадежен, и если у меня приятельница после бессонной ночи приходит и говорит: ой, я сегодня так плохо выгляжу - а ей нужно выступать… Я говорю: да что ты, нормально, я даже удивилась, ты говорила до трех не спала, а выглядишь прилично очень! Но я понимаю, что ей сейчас нужна поддержка… А вообще врать - не могу.

- Что же, и в детстве не врали?

Мама один раз поймала. Я ходила, как это называлось, в продленный день. В субботу нас водили в кино, и мне дома давали по 50 копеек. Я их собирала, ехала в ГУМ и ела мороженое, с горочкой такое, очень вкусное. И однажды мама меня на этом засекла. Мы выходили вместе из автобуса, хотя я, по идее, должна была ехать с другой стороны. “Где ты была?” На мое несчастье, мама тоже была на этом фильме, на котором вроде бы и я была. Дома был такой скандал! Пока я не заорала как резаная. (Она меня никогда не била, один раз стукнула по попе ладонью - я рыдала часа три - это было такое оскорбление и унижение моего человеческого достоинства! Это было страшно, я не хотела жить.) И тут я взвизгнула: что, мороженого даже поесть нельзя?! Боль моя во мне заговорила. (Смеется.)

- Баловали вас в детстве?

Никогда со мной особенно не цацкались, Наташенькой не звали. Наташка - и все.

- В честь кого вас назвали Наташей?

Я вышла с этим именем уже из роддома. Как у всякого новорожденного, у меня была вот такая огромная голова. Но говорят, что рот у меня был еще больше головы, и орала я соответственно. И когда вкатывали коляску с детьми для кормления, мама говорит, что нянечка в роддоме просто меня кидала ей со словами: возьмите вашу Наташку! Когда мама со мной вышла из роддома, то я уже откликалась на это имя, и отец сказал: ну пусть будет Наташкой.

- Отчего вы так хорошо выглядите?

А мне больше ничего не остается делать.

- Вы в великолепной форме, вам удалось похудеть?

А я себя поедом ем, с утра до ночи, вот и похудела.

- А если серьезно - диета?

Ну предприняла определенные усилия, но такие, не жестокие. На таблетках не сидела, думаю, что это вредно (в моде тогда были так называемые тайские таблетки. - Э.Н.). А так кое-чего “подиетила”. Я долго худела - год с лишним.

- Булочки не едите, сладкого ни-ни?

Ну что вы, я очень люблю слоеные булочки с вишней. Когда кто-то из подружек приходит - говорят: ну как же так, ты вроде худеешь? что же булочки-то? Я отвечаю: глупые, что же непонятно - это мой витамин: В1, В2…

- Как реагируют окружающие на вашу обновленную внешность?

У недоброжелателей отпадает челюсть, когда они меня видят. А подруги очень радуются.

- Вы много путешествуете, отдыхаете?

Ну мы с мужем выезжаем куда-то, но я не могу сказать, что я путешественница. Я однажды поплыла на корабле. Думала, что с ума сойду в этом замкнутом пространстве, где одни и те же люди. Я очень общительный человек, но мне нужно место, где я могу быть одна. Вообще я считаю, что кого Бог хочет проклясть - того он награждает одиночеством. Но я люблю уединение, мне нужны такие места, где я бы могла уединиться.

- Были у вас когда-нибудь мысли уйти из театра?

Были, когда репетировали спектакль “Бег”, был конфликт. Я играла Люську. Уже пошли прогоны, но Андрей Александрович Гончаров очень мало мне замечаний делал. И вот уже такой решительный прогон, генеральная репетиция, и после этого вдруг он мне говорит - всем делает замечания, замечания, а потом мне говорит: а вам мне вообще говорить нечего, вы чудовищно сегодня репетировали, у вас какая-то там домашняя режиссура. Я говорю: какая домашняя режиссура… пока я в этой церкви - я молюсь этому богу. Он не слушает - мы с ним в два голоса. Он стал вдруг говорить: а вы меня не пугайте, что вы от меня уйдете (это после слов “пока я в этой церкви”). И он стал на меня кричать, а я встала и ушла. Пошла переоделась, пришла домой и думаю: уйду из театра, раз он так со мной разговаривает… Ну как же так - 20 дней прогона он не делал ни одного замечания (я бы пересмотрела), и вдруг на генеральной репетиции я все делаю не так?! Бывают неудачи, но не до такой же степени. Подумала я, подумала: нет, решила, я все же найду в себе силы и завтра приду на репетицию, и, если он мне скажет хоть одно слово, я повернусь, уйду и напишу заявление. Я пришла, оделась, мы все вышли на сцену. Он подошел и говорит: сейчас начнем со сцен, там, “Люська - сон шестой”, на меня смотрит и говорит: репетируйте, пожалуйста. И он мне больше ничего не сказал. Мы не извинялись, не подлизывались, вот просто сказал: репетируйте, и я стала репетировать… А так мне никогда не приходилось уходить. Потому что я все-таки из служивых - я бесстрастна, я патриотична, я Родину люблю, театр свой люблю. Ну и действительно Гончарову удалось в театре создать удивительную ауру. Когда Гончаров был в театре, мне вообще-то было хорошо.

- Вас жизнь заставляет что-то делать? Вы вынуждены как-то себя держать, подавать, контролировать?

Да, конечно. Понимаете, взойти на вершину легче, чем с нее спускаться. Но удержаться там еще труднее. Потому что в принципе, если захочется спуститься, можно съехать оттуда и на пятой точке. Самое трудное в жизни - удержаться.

- Чего бы вы хотели пожелать себе и зрителям?

Я вот каждое утро, когда встаю, желаю себе одного - сохраниться. Потому что мы появляемся на этот свет, и Бог дает нам все возможности, и пока нас не растаскивают извне, мы сохраняем вот это божье дыхание. Я бы хотела, чтобы каждый человек сохранил в себе это. Я хотела бы пожелать терпения, любви. Я бы хотела поблагодарить зрителей, потому что понимаю - пока есть хоть один человек, который сидит в зрительном зале и наблюдает за тем, что я делаю, - моя профессия обретает бессмертие…

Фильмография:

1966 Хмырь
1970 В Москве проездом
1972 Здравствуй и прощай
1973 Ищу человека
1973 Назначение
1974 Осень
1976 Подранки
1976 Сладкая женщина
1977 Гарантирую жизнь
1977 Доходное место
1977 Любовь Яровая
1977 Обратная связь
1977 Смешные люди!
1977 Труффальдино из Бергамо
1978 Вас ожидает гражданка Никанорова
1978 След на земле
1978 Уходя - уходи
1979 Осенний марафон (Печальная комедия)
1979 Отпуск в сентябре
1980 Белый снег России
1980 Дульсинея Тобосская
1980 Мнимый больной
1980 Незваный друг
1980 О бедном гусаре замолвите слово
1980 Однажды двадцать лет спустя
1980 Следствие ведут Знатоки. Дело N15. Ушел и не вернулся
1981 Проданный смех
1982 Детский мир
1983 Одиноким предоставляется общежитие
1983 Подросток
1983 Срок давности
1983 Хозяйка детского дома
1984 И жизнь, и слезы, и любовь
1985 Дети Солнца
1985 Зимний вечер в Гаграх
1985 Личное дело судьи Ивановой
1985 Подвиг Одессы
1985 Прощание славянки
1987 Жизнь Клима Самгина
1988 Аэлита, не приставай к мужчинам
1989 Две стрелы. Детектив каменного века
1989 Оно
1989 Сердце не камень
1990 Искушение Б.
1990 Паспорт
1990 Собачий пир
1991 1000 долларов в одну сторону
1991 Виват, гардемарины!
1991 Затерянный в Сибири
1991 Курица
1991 Небеса обетованные
1991 Чокнутые
1992 Гардемарины-III
1992 Осколок "Челенджера"
1993 Альфонс
1993 Заложники "Дьявола"
1993 Личная жизнь королевы
1995 Московские каникулы
1996 Милый друг давно забытых лет...
1998 Райское яблочко
1998 Хочу в тюрьму
2000 Любовь.Ru - сериал
2000 Тайны дворцовых переворотов. Россия. Век XVIII-ый...
2001 Развязка петербургских тайн - сериал
2001 Ростов-Папа - сериал
2001 Любовь.ru - сериал
2001 Саломея
2003 Криминальное танго

Всенародно любимая актриса Наталья Гундарева как-то посетовала, что жизнь прошла мимо. Странно это было услышать и близким, и поклонникам. Судьба отпустила ей век недлинный, но яркий, полный и побед, и горьких разочарований. Она не скрывала, что за огромный свой успех заплатила многим. В первую очередь - здоровьем. И бездетностью. Хотя именно ей довелось стать самой многодетной мамой СССР - в картине «Однажды двадцать лет спустя»...

Текст: Светлана Сафонова

Я сама!

Первыми словами маленькой Наташи стали «я сама». И интонация у неё при этом была серьёзная и требовательная. Родители - инженеры - посмеялись: вырастет, мол, начальник! Но девочка росла с мечтой о балете. Это желание появилось в 5 лет, когда её впервые отвели во МХАТ на «Синюю птицу». Огни рампы, занавес, сцена, актёры - всё ошеломило Наташу. Несколько дней потом она ни о чём не могла говорить, кроме спектакля. А когда девочка увидела на сцене Большого театра Галину Уланову - в балете «Бахчисарайский фонтан», - сообщила отцу: «Я буду балериной!» Тот улыбнулся в ответ: «Ты же пампушечка!» Наташа плотно сжала губы от обиды. «Всё равно стану актрисой!» - прошептала она скорее себе, чем родителям. Как будто клятву дала. С тех пор её мысли были только о театре.

Наташа училась в пятом классе, когда её родители разошлись. Мама старалась изо всех сил, чтобы дочь не чувствовала себя обделённой и любовью, и материальными благами. Работала за двоих. Но на зарплату жилось трудно, и мама часто брала деньги в долг. В день получки она устраивала праздничный ужин - запекала в духовке курицу, покупала торт «Наполеон». Наташа этому, конечно же, радовалась, но видела, как тяжело всё даётся. И стала сама зарабатывать: поднимала петельки на чулках маминых подруг за 50 копеек. А вскоре научилась шить себе юбки, кофты и платья. Лишь бы не брать взаймы! В 8 классе Наташа записалась в Театр юных москвичей при городском Доме пионеров, в стенах которого в разные годы занимались Ролан Быков, Людмила Касаткина, Сергей Никоненко. Вскоре и школа, и шитье, и танцплощадка отошли на задний план. Всё свободное время теперь юная Наташа отдавала новому занятию. Возвращаясь с репетиций с другом Витей Павловым, они могли до хрипоты спорить о каждой мизансцене, о своих ошибках и удачах. Наталья все замечания и рекомендации режиссёра аккуратно записывала в тетрадочку. И эта привычка осталась у неё на всю жизнь.

Окончив школу, Наталья объявила маме, что решила поступать в театральный институт. Но мама отрезала: «Нет». Слово матери было для Наташи законом. И она подала документы в Московский инженерно-строительный институт. Прилежная и обстоятельная Гундарева успешно сдала два первых экзамена...

«Недиетическая» фигура

Так позже скажет драматург Виктор Мережко, по сценарию которого снимут фильм «Здравствуй и прощай!», о Наталье Гундаревой, исполнительнице одной из главных ролей. И такой она сразит приемную комиссию в Щуке, куда всё-таки отправится сдавать экзамены. А «подбил» - Витька Павлов! Наташа уже стояла перед дверью в аудиторию строительного института - подошла её очередь сдавать следующий экзамен. Как вдруг кто-то со всей силы потянул её за рукав подальше от двери. Она обернулась, готовая дать затрещину наглецу, а это, оказывается, Павлов! «Ты что! С ума сошла? Тебе надо к нам, в Щуку!» Наташа на мгновенье замерла, а потом молча повернулась и пошла забирать документы. Он-то думал, что придётся подругу долго убеждать (знал ведь, какая она упрямая!), и готовил пламенную речь про её драматический талант. А и не пришлось. На следующий день Гундарева уже стояла у входа в Щуку. В тот год - 1967-й - в училище был огромный конкурс, 250 человек на место. Тонкие, изящные, томные писаные красавицы составляли большую часть абитуриентов. Конкурировать с ними было сложно. Привыкшая с детства к эпитетам «булочка», «кубышечка», «пампушечка», она, конечно же, комплексовала. Поэтому постаралась сделать внешность свою запоминающейся. Розовое, с огромными синими цветами платье, ярко-розовые щеки и губы, голубые веки и кудри! Большая такая жизнерадостная цветочная клумба. По дороге в институт Наташа попала под дождь. Комиссия во главе с мастером курса Юрием Катиным-Ярцевым видом абитуриентки Гундеревой была шокирована. А потом очарована её талантом. Её приняли! «Конопатое чудо» - так Гундареву прозвали однокурсники: Юрий Богатырёв, Константин Райкин, Наталья Варлей. Новоиспечённая студентка аккуратно записывала все лекции, самозабвенно трудилась на репетициях. Завернувшись в три слоя шерсти, часами занималась в балетном классе. На втором курсе ей дали сыграть Донну Платоновну из «Воительницы» Лескова. Играла Гундарева настолько блестяще, что педагоги училища вынесли вердикт: учиться ей больше нечему, пора на сцену. Со студенчества у Наташи осталось правило - анализировать каждую чёрточку характера своих героинь и записывать в тетрадочку наблюдения.

С Наташей мы учились на одном курсе. Но когда встретились на съёмках «Труффальдино из Бергамо», она уже была знаменита на весь СССР и могла себе позволить заявить: «Что ж, буду работать с тем, что есть». Имея в виду меня.

Константин Райкин

По окончании института Наталья получила предложение сразу от пяти ведущих театров столицы. Она выбрала Театр им. Вл. Маяковского, в котором проработала всю жизнь. С первой роли стала любимой актрисой властного, деспотичного режиссёра Андрея Гончарова. Молодой актрисе, только что выпустившейся из института, доверили роль Липочки в «Банкроте». Это же её любимый Островский! Помог случай. Наталья до этого сидела во втором составе. Но аккуратно посещала репетиции, учила роль и записывала замечания. Когда неожиданно выяснилось, что исполнительница главной роли заболела, выпал шанс проявить себя! Всего 10 репетиций прошли перед премьерой, и режиссёр был поражён, насколько была подготовлена молодая актриса. Выходя на поклон под овацию зала, Наталья думала: «Вот оно, счастье! Вот так оно выглядит! Я, наверное, теперь всё могу?» Спектакль наделал много шума и в театральной Москве, и в Северной Пальмире. Аншлаги, аншлаги, аншлаги. А Гундарева не расслаблялась - репетировала и работала, работала... И так будет всегда: сначала работа, театр, а потом... Ну, если останется время хоть на что-то. Что ни спектакль, то событие: «Леди Макбет Мценского уезда», «Я стою у ресторана», «Бег». Она считала себя в первую очередь театральной актрисой. Актрисой Гончарова. «Я слепо однажды приняла на веру его веру. Я была только глиной в руках Мастера», - вспоминала она. Из-за этого из Маяковки ушла другая «эпохальная» актриса - Татьяна Доронина, считавшаяся любимицей Гончарова. Двум примам на одной сцене тесно, и Доронина ушла из театра, громко хлопнув дверью.

Наташа была очень вольной в своих суждениях, никого не боялась. С ней оказалось труднее работать, чем с Дорониной. Но она талантлива и естественна, как кошка.

Георгий Натансон

Она не вписывалась в бесконечно процветающую пошлость. Наташа могла быть грубой, могла и послать кого-то, но на то всегда существовала действительно веская причина. Она бывала резкой, яростной, какой угодно, но никогда в жизни не была пошлой, потому что не принадлежала к этой серости. Наташа была из ряда вон и в жизни, и на сцене.

Игорь Костолевский

А вскоре вся страна полюбила «Сладкую женщину» Аню Доброхотову - веснушчатую деревенскую девчонку, с аппетитом уплетающую варенье. Так и не нашедшую, став взрослой, своего женского счастья. А следом и Катю Никанорову - ту самую гражданку, что ожидала любви. Буфетчицу Дусю из «Здравствуй и прощай», мечтающую о счастливом замужестве... Одинокую Нину в «Осеннем марафоне». Наивную и добрую Аэлиту, подло обманутую «шикарным» мошенником (Валентин Гафт) в фильме «Аэлита, не приставай к мужчинам». Все героини будто живут по соседству. Они - это зрительницы, узнававшие на экране себя. Вероятно, поэтому актриса стала так любима. Ведь не было ни грамма фальши в игре Гундаревой. Зритель верил ей безоговорочно. Были и курьёзы: после выхода на экраны деревенской мелодрамы Виталия Мельникова «Здравствуй и прощай» на «Ленфильм» пришло письмо, в котором говорилось, что руководство киностудии поступает правильно, привлекая к съёмкам не только актёров, но и людей из народа. Как, например, исполнительницу одной из ролей, деревенскую девушку Наташу Гундареву. Она же сетовала: «Как бы я не хотела сыграть Джульетту, режиссёр видит меня Кормилицей, и мне деваться некуда». И иногда с горечью добавляла: «Трудно в матрёшке предположить могучую трагическую натуру»...

Мужья реальные и вымышленные

Наталья Георгиевна три раза была официально замужем. Первый страстный роман закрутился на съёмках фильма «Обрыв» с режиссёром Леонидом Хейфецом. Он был старше её на 14 лет, и ей хотелось раствориться в Мастере. Поженились они сразу же, как только ему дали новую квартиру. Жили дружно, весело, творчески. В дом почти ежедневно приходили актёры, обсуждали спектакли, кормила Наталья гостей очень вкусно. Поначалу молодая жена привечала друзей с радостью. Потом, когда появилось больше работы в кино, ночные посиделки стали мешать: она страшно не высыпалась. И в один такой вечер, за приготовлением очередного кулинарного шедевра, Наталья вдруг поняла, что ей надоели и эти гости, и этот брак. Кончилась любовь.

Она долго жила одна. Был короткий и яркий роман с актёром театра Маяковского Виктором Корешковым. Вся труппа родного театра с замиранием сердца следила за развитием их отношений. Они поженились и... через год развелись. Причина банальна - измена. Чтобы не думать о печальном, она работала практически без выходных. Чтобы казаться сильной, независимой. А тогдашняя публика, лишенная нынешних «медиа-сплетен», исправно выдавала актрису замуж за каждого партнёра по фильму. Как-то Александру Михайлову позвонили домой, чтобы договориться о концерте. К телефону подошла его жена Вера. Прощаясь, концертный агент назвал её... Натальей Георгиевной (Гундарева и Михайлов играли в фильме «Одиноким предоставляется общежитие». - Авт.). Потом «в мужьях» ходил Сергей Шакуров. Но тут актёры и не скрывали нежных чувств друг к другу. Они много вместе работали и очень дружили. Вместе ездили на гастроли, жили в одних гостиницах. Она возила для него бульонные кубики, так как он очень любил супы, а он приносил ей каждое утро свежее молоко.

А потом в их театре появился Михаил Филиппов. Талантливый актёр. За плечами - брак с дочерью Юрия Андропова Ириной, бытовая неустроенность, одиночество. Сначала они дружески общались, пересекаясь в одной компании. Но интерес друг к другу не отпускал, вскоре это были уже бесконечные разговоры обо всем на свете. А потом они просто решили, что хотят жить вместе.

Это было летом, на гастролях в Челябинске и Перми. Любовь не пришла, не подкралась, а поразила нас обоих. Очень вовремя мы встретились, хотя иногда я печалился: как поздно!

Михаил Филиппов

Наконец-то в жизни Натальи Георгиевны появился не Гений, а просто талантливый Мужчина, с которым можно было чувствовать себя спокойно, уверенно и уютно. Они создали свой собственный мир, в который пускали очень немногих. Например, когда Наталья Георгиевна восстанавливалась после автомобильной аварии, навещал Андрей Гончаров - один из редких близких людей. Он потом вспоминал, что у солнечной, жизнерадостной, светлой актрисы такая тёмная обстановка в квартире. Коричневые гардины, тёмные обои, полумрак. Он назвал её «женщиной сумеречной». Гончаров тогда сказал: «Сколько лет вас знаю, Наташа, а вы, оказывается, совсем другой человек!»

Гундарева и Филиппов хотели детей, но по каким-то причинам не получалось. Сплетни, разговоры и досужие домыслы больно ранили актрису. Она отвечала на некорректные вопросы журналистов: «Я не испытываю потребности иметь детей. Театр мне их заменяет». А вечером говорила мужу - ну кто они, чтобы мы им открывали свою душу и свою жизнь?

Я смотрю на актёров, которых безгранично уважаю: Михаила Ульянова, Марину Неелову, Армена Джигарханяна, Алису Фрейндлих... И не замечаю, чтобы они обнародовали свои жизни. Они демократичны, но не допускают фамильярности. А кто-то - наоборот. Но мне кажется, что излишняя откровенность происходит от желания удержать популярность, когда удерживать её уже нечем. Когда человек не самодостаточен, неинтересен сам себе, а представить по творческой линии нечего, начинаются бесконечные скандальные публикации.

Ролей, между тем, становилось всё меньше, настоящих, к которым она привыкла. Как любой женщине, актрисе, ей хотелось играть героинь, а не «возрастных». Наталье Георгиевне казалось, что время её уходит. Она решилась на пластическую операцию. Резко похудела и помолодела. Выглядела она прекрасно, когда после долгого перерыва показалась на публике. Правда, узнать её было трудно. Новое лицо-маска зрителей ошеломило. Но Гундарева была довольна - такой тонкой талии у неё отродясь не было. Она была готова конкурировать с молодыми!

Как только раздается третий звонок, ты - уже не ты. Ты делаешь шаг на сцену, и твоя жизнь преображается. Ты уже не властен над собой. Профессия странная, она ведь предательство в себе заключает: когда ты снимаешь свою одежду, оставляешь свои привычки, ты, по сути, предаешь самого себя, становишься кем-то другим, причем совершенно не обязательно хорошим.

Когда Наталья Георгиевна заболела - гипертонический криз, инсульт, кома - Михаил Филиппов не отходил ни на шаг. Он всё время с ней разговаривал, читал стихи, рассказывал новости, сочинял сказки. Только он и она. Никого из посторонних, даже друзей, не пускали к актрисе. Масс-медиа взорвались статьями о том, что если бы актриса не похудела с помощью скальпеля, не оказалась бы в таком плачевном состоянии! Каждый день выходили новые и новые передовицы: у Гундаревой слабые сосуды, а в таком случае любое хирургическое вмешательство и наркоз смертельно опасны. Пока Наталья Георгиевна находилась в коме, пока долго и тяжело восстанавливалась, журналисты страны будто сошли с ума. На первых полосах появлялись «сенсации»: то интервью с домработницей, рассказывающей о тайских таблетках, которые принимала актриса. То с экстрасенсом, который утверждал, что болезнь - это месть её первого возлюбленного. То с косметологами, которые рассказывали о «телесных немочах» не юной уже Гундаревой. С «друзьями», которые видели, как Наталья Георгиевна общалась с экстрасенсами и гадалками. С врачами и медсестрами, с администраторами театра, со всеми, кто имел хоть мало-мальское отношение к Гундаревой. С горечью говорил Михаил Филиппов, что о его жене журналисты сочиняли бесконечный мексиканский сериал. «Они фотографировали больную Наташу в институте имени Бурденко, а я думал: были ли когда-нибудь у них матери?»

Усилия Филиппова, его терпение и любовь были вознаграждены - Наталья Георгиевна стала поправляться. И мечтала о возвращении на сцену. Но опять несчастье: во время прогулки актриса поскользнулась, упала, ударилась затылком. И опять больницы, отчаяние, надежды... Пять лет она боролась с недугом. Она очень хотела жить, так как считала, что вот теперь уже можно остановиться и оглянуться по сторонам. Увидеть, как идёт дождь, шевелится листва, поднимается туман... В одном из редких интервью актриса сказала: «Трудно вырваться из того ритма, что продиктовала жизнь, трудно и даже, если хотите, страшно. Начинает казаться, что ты что-то теряешь. Хотя я думаю, что наступает такой момент, когда ты понимаешь, что чего-то достиг и можешь взглянуть окрест себя. Мир так многообразен, значителен, но мы бежим к своим целям, вершинам. А потом с этих вершин видишь всё, что осталось у подножия, и это так интересно! А ты ничего не видел, пока бежал».

Чтобы к тебе хорошо относились, нужно по крайней мере умереть. Тогда все начинают страдать, говорить, какая ты была хорошая. Все становятся твоими друзьями. А пока ты живёшь...

Наталья Георгиевна Гундарева умерла в неполные 57 лет. Когда-то она провожала в последний путь Ивана Козловского, услышала на его похоронах свиридовскую «Метель» и попросила своих друзей похоронить её под эту же музыку. Её желание было исполнено. «Душа-то весёлая, это правда, но все впечатления, которые я выношу на сцену, для меня связаны с мучениями. Жизнь - это всё-таки трагедия, потому что трагичен финал: мы умираем. Мне кажется, что изнутри все люди несчастны и одиноки», - сказала она в одном из редких интервью...

Жизнь - это всегда нечто большее. И она продолжается. Даже после смерти. Пока о нас помнят, мы живы.

Борису Корчевникову и гостям в студии пришедшие рассказали о том, какой была в жизни Наталья Гундарева. Знакомые известной артистки раскрыли некоторые ее тайны. Первой в эфире появилась артистка Елена Мольченко. По словам женщины, Наталья Гундарева целиком и полностью увлекла ее возлюбленного Анатолия Лобоцкого. Елена понимала, что живет с избранником под одной крышей «по инерции», но ничего не могла с этим поделать. От разрушительных отношений ее спас Александр Фатюшин.

«Перед свадьбой будущий муж повез меня в Рязань к своей маме. И Екатерина Николаевна, Царствие ей небесное, говорит: «Шурик! А как же Наталья-то?.. Уж больно замуж она за тебя хотела. Она прямо бросалась ко мне, говорила: «Возьмите меня в невестки, я хорошая хозяйка и Шурика люблю», – рассказала Мольченко и добавила, что ее брак с Фатюшиным стал для Гундаревой настоящим ударом. Показали в эфире и интервью с Лобоцким. К удивлению многих, роман с коллегой по цеху он не подтвердил, лишь в очередной раз восхитился талантом Натальи Георгиевны.

Валентина Игнатьева стала второй супругой Виктора Корешкова/Фото: кадр из эфира

«И со мной приписывали роман? О Господи. Вот что значит популярный человек, я имею в виду не себя. Обязательно, если появляется новый партнер на сцене, то уж как без романа», – рассказал Лобоцкий. Своей историей из прошлого поделилась актриса и певица Валентина Игнатьева, она стала второй супругой Виктора Корешкова. Женщина рассказала, что не поддерживала отношений с Гундаревой, однако несколько раз они все-таки встречались.

«После того как Наташа с Витей разошлись, он мне позвонил, чтобы предложить прочитать сценарий мюзикла… Потом встретились, чтобы обсудить. Ну и дообсуждались. В это время Наташа была уже не одна, но для нее это было, конечно… Я не знаю, был ли это удар», — призналась артистка. Бывший футболист Александр Минаев также высказался об отношениях с кинодивой. По его словам, Гундарева мечтала родить от него ребенка, но узнав об измене возлюбленного, немедленно поставила точку в этой истории. Лишь в зрелом возрасте Гундарева обрела настоящую любовь и счастье в лице актера Михаила Филиппова, который и похоронил актрису. Как рассказала в эфире «Прямого эфира» близкая подруга знаменитости, Филиппов тяжело переживал уход любимой супруги.

Михаил Филиппов и Наталья Гундарева/Фото: кадр из эфира

«Это была истинная любовь. С виду он закрытый человек, но внутренне такой же глубокий, как Наташа. Миша очень долго не мог прийти в себя после ее смерти, он до последнего верил в ее выздоровление и эту веру передавал ей», – поведала Светлана Орлова. Напомним, Наталья Гундарева скончалась в 2005 году в возрасте 57 лет от повторного геморрагического инсульта. Детей у артистки не было, во многих интервью она признавалась, что наследников ей заменил театр, которому она посвятила большую часть жизни.

Конец 90-х. Лето. На несколько дней Наталья Гундарева прилетает на гастроли в Израиль. Изматывающая 40-градусная жара в первый же день доводит её до критического состояния. Публика уже заполнила зал, а Наталья лежит за кулисами и врачи категорически настаивают на её госпитализации. И когда вопрос уже был окончательно решён, она вдруг сказала: "Нет, я буду играть".

"Наташа вышла и сыграла, и настолько это было талантливо, искромётно... Это было какое-то чудо, на овацию она сыграла, причём на абсолютной импровизации. Зашла за кулисы - и всё… Потом её отвезли в номер, а мы всю ночь там дежурили и смотрели - как она", - вспоминает Игорь Костолевский. В тот раз всё обошлось. Но таких историй в жизни актрисы Гундаревой наберётся не один десяток, ведь главным делом для неё всегда была работа. Ради неё она пожертвовала многим.

После роли многодетной матери в фильме "Однажды 20 лет спустя" Наталье Гундаревой мешками приходили письма со всей страны. Женщины признавались, что глядя на неё, они решились рожать и благодарили Наталью за пример, который она им подала. Хотя у самой актрисы детей не было. В середине 70-х Наталья могла стать матерью, но в тот момент ей впервые предложили сразу несколько главных ролей в театре и кино, и Гундарева прервала беременность. Позже, в одном из своих интервью Наталья признавалась: "Пока я не испытываю потребности иметь детей, не чувствую их отсутствия, мне их заменяет театр".

Почти 30 лет Наталья Гундарева без преувеличения царствовала в театре Маяковского. Театр был для неё всем - домом, семьёй, любимым увлечением, хотя актрисой Гундарева стала случайно. Родители Натальи развелись, когда она была ещё маленькая. По совету мамы в последних классах она перевелась учиться в вечернюю школу и пошла работать чертёжницей. Потом поступала в МИСИ. Но стать инженером Гундаревой не дал актёр Виктор Павлов, с которым она познакомилась в самодеятельном театре. Он уговорил Наталью попробовать поступить в Щукинское училище. Поскольку в тот момент её мама была в отъезде, Наташа решилась и с лёгкостью прошла конкурс в 250 человек на место.

В документальном фильме зрители увидят редкие кадры архивного видео - отрывки из её интервью, выступление студентки Натальи Гундаревой в театральном училище, услышат воспоминания о ней однокурсников и педагогов. Все, кто знали Гундареву ещё студенткой, в один голос утверждают, что она уже тогда была большой актрисой.

После выхода на экраны фильма "Одиноким предоставляется общежитие" людская молва поженила Наталью Гундареву и Александра Михайлова. Так же, как потом все были уверены в её романах с Сергеем Шакуровым и Виктором Проскуриным. Но все эти актёры были её возлюбленными лишь на экране. А в жизни Наталья, влюбляясь, отдавалась этому чувству вся, без остатка. Она была трижды замужем. Сразу после института Гундареву пригласили на пробы к режиссёру Леониду Хейфецу, и Наталья покорила его мгновенно. Ей было 24, ему 38 лет. Вскоре они сыграли свадьбу в ресторане "Пекин". Невеста была без фаты и в зелёном платье, зато совершенно счастлива и любима.

Через шесть лет Хейфец и Гундарева развелись, и у Натальи начался роман с коллегой по театру актёром Виктором Корешковым. Она играла с ним любовные сцены в спектакле "Леди Макбет Мценского уезда", а потом вышла за него замуж. Но второй брак продлился меньше года. Гундаревой исполнилось 38 лет, когда она вышла замуж за актёра Михаила Филиппова. Прежде чем начались их отношения, они много лет работали вместе, но у каждого была своя личная жизнь. В своей книге, посвящённой Наталье, Михаил пишет: "Очень вовремя мы встретились, жаль, что поздно". Гундарева прожила с Филипповым 19 лет, она называла Михаила своим единственным супругом. В 2001 году, когда Наталья заболела, Михаил буквально не отходил от неё. Охранял от назойливых журналистов, помогал учиться ходить заново.

В одном из последних интервью Наталья Гундарева сказала: "Душа-то весёлая, это правда, но все впечатления, которые я выношу на сцену, для меня связаны с мучениями. Жизнь - это всё-таки трагедия, потому что трагичен финал: мы умираем... Мне кажется, что изнутри все люди несчастны и одиноки...". Наталья Гундарева ушла из жизни, прожив всего 56 лет. Но этого хватило ей для того, чтобы остаться в памяти миллионов зрителей великой актрисой и замечательным человеком.

Некоторые участники фильма рассказывают о своих личных впечатлениях от общения с Натальей Гундаревой.

Светлана Немоляева, актриса:

Наташа по своим внешним и внутренним данным - русская красавица. Она была очень самодостаточная, независимая, единственная, на кого главный режиссёр театра никогда не повышал голоса. Это было предметом страшной зависти, потому что на всех нас кричали, а на неё - никогда. Как только начинала работу, сразу заводила тетрадку, переписывала в неё свою роль и заносила все режиссёрские замечания и пометки. Если Гончаров начинал с ней спорить, она говорила: "Нет-нет, Андрей Александрович, у меня записано, что вы сказали мне идти в ту сторону и занять такую-то мизансцену". В общем, это была индивидуальность, личность и большой-большой талант. В театре её вспоминают очень многие, и забыть её невозможно.

Дмитрий Брусникин, актёр, режиссёр:

Наташа была настолько уникальная актриса и незаменимый человек, что место её до сих пор свободно и его никогда никто не займёт. У неё не было никакого амплуа, она могла быть и смешной, и красивой, и сексуальной, и какой угодно. Она была правдивой, жизненной - вот и всё. Я работал с Наташей в "Петербургских тайнах" - длинном сериале режиссёров Леонида Пчёлкина и Вадима Зобина. А потом мы с Пчёлкиным вдвоём сделали сериал "Саломея", где Наташа играла как актриса, а я уже был режиссёром. Она была абсолютно послушна, никогда не болела звёздной болезнью, на площадке занималась делом, была всегда готова к работе. Очень любила порядок и точность, была суперпрофессионалом. Раньше существовала такая традиция: когда актёр заканчивал сниматься, он накрывал стол. В общем-то, никто этого правила уже не соблюдал, а Наташа продолжала это делать. Она накрыла столы, пригласила к столу осветителей, звукооператоров, режиссёров, артистов, массовку, и все отмечали её последний съёмочный день. Она была королевой…