Императрица Елизавета Алексеевна. Цена незаконной любви самой желанной императрицы: Елизавета Алексеевна и кавалергард Охотников

Елизавета Алексеевна (Луиза-Мария-Августа), русская императрица, супруга Александра I, родилась 13 января 1779 года. Старшая дочь маркграфа баден-дурлахского Карла-Людвига.

В октябре 1792 года прибыла ко двору Петербурга вместе с младшей сестрой – Екатерина II в ту пору искала невесту любимому внуку Александру. Выбор пал на старшую сестру.

28 сентября 1793 состоялось бракосочетание. Новобрачные были совсем юными – Александру было 16 лет, Елизавете Алексеевне – 14. Привязанность Александра к супруге вскоре сменилась равнодушием, что сильно подействовало на Елизавету Алексеевну, любившую его искренне и глубоко. Она замкнулась в своей личной жизни и мало принимала участия в интересах двора, чувствуя себя одинокой в царской семье.

Она была скромна, много читала, имела особенную склонность к изучению языков. Ее талантом был особый дар рассказывать – император Александр I отмечал, что, не имея времени много читать, он обязан императрице сведениями обо всем, что появлялось любопытного.

В ночь убийства Павла I Елизавета Алексеевна проявила твердость характера и вела переговоры с заговорщиками, затем вновь отошла в тень. Декабристы обсуждали идею ее возведения на российский престол.

Елизавета Алексеевна родила двух дочерей – Марию (1799 – 1800) и Елизавету (1806 – 1808), которые рано умерли. Отказавшись от внешних почестей и блеска, она посвящала досуг делам благотворительности.

Слабое здоровье Елизаветы Алексеевны расстроилось в 1825 году так сильно, что врачи предписали поездку в Италию. Вместо Италии был избран Таганрог – императрица хотела умереть в России. Император отправился туда несколькими неделями раньше, чтобы приготовить помещение для больной. В сентябре 1825 года она прибыла в Таганрог, где здоровье ее несколько улучшилось, а отношения между супругами стали более сердечными.

Но ей не было дано насладиться взаимопониманием с супругом: император заболел и 19 ноября скончался у нее на руках. Весной 1826 она предприняла обратный путь. Императрица Мария Федоровна выехала ей навстречу, и обе вдовствовавшие императрицы должны были встретиться в Калуге. По дороге болезнь Елизаветы Алексеевны внезапно усилилась и 4 мая 1826 она умерла в Белеве (Тульской губернии).

Императрица Елизавета Алексеевна.Трагический роман императрицы.

Она была самой красивой из русских императриц - и самой несчастливой. Поэты ею восхищались искренне - как женщиной, не как владычицей. Мужчины жаждали ее любви и готовы были всем рискнуть за радость обладания этим восхитительным существом. А живописцы соревновались, пытаясь запечатлеть на холсте ее неземную красоту. Но сама Елизавета Алексеевна любила всего лишь раз. И на память об этой любви ей осталась лишь горечь утраты, да еще черная шкатулка с письмами...

На лире скромной, благородной
Земных богов я не хвалил

И силе в гордости свободной
Кадилом лести не кадил.

Свободу лишь учася славить,
Стихами жертвуя лишь ей,

Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей.

Но, признаюсь, под Геликоном,
Где Касталийский ток шумел,

Я, вдохновенный Аполлоном,
Елисавету втайне пел.

Небесного земной свидетель,
Воспламененною душой

Я пел на троне добродетель
С ее приветною красой.

Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,

...Вдовствующая императрица Елизавета Алексеевана скончалась ночью 3 мая 1826 года. Выполняя ее последнюю волю, Тиссен немедля отправилась в столицу. К удивлению фрейлины, у Московской заставы ее встретил флигель-адъютант, усадил в карету и привез в Зимний дворец, где в кабинете ожидали государь Николай Павлович и его мать - вдовствующая императрица Мария Федоровна. Она взяла у Тиссен ларец, открыла его висевшим у нее на шее на цепочке золотым ключом и достала пачку бумаг. Просматривая их одну за другой, Мария Федоровна передавала бумаги Николаю Павловичу, а тот бросал их в огонь растопленного камина. Когда ларец опустел, его вернули Тиссен и разрешили оставить на память. Какая же тайна связана с загадочным ларцом из черного дерева? Как выяснилось много лет спустя, он хранил секрет трагической любви императрицы Елизаветы Алексеевны...

Портрет Великой княгини Елизаветы Алексеевны.

В мае 1826 года вдовствующая императрица Елизавета Алексеевна, возвращавшаяся из Таганрога, где скончался ее супруг, император Александр I, в дороге серьезно занемогла и вынужденно остановилась в Белеве, в доме купца Дорофеева. Второго числа императрица почувствовала себя плохо и призвала фрейлину Юлию Даниловну Тиссен - ей Елизавета Алексеевна отдала запертый ларец из черного дерева и после ее смерти велела отвезти его в Санкт-Петербург, где у Московской заставы будет ждать человек, он знает, что дальше делать.
Ночью 3 мая 1826 года императрица скончалась. Выполняя ее последнюю волю, Тиссен немедля отправилась в столицу. К удивлению фрейлины, у Московской заставы ее встретил флигель-адъютант, усадил в карету и привез в Зимний дворец, где в кабинете ожидали государь Николай Павлович и его мать - вдовствующая императрица Мария Федоровна. Она взяла у Тиссен ларец, открыла его висевшим у нее на шее на цепочке золотым ключом и достала пачку бумаг.
Просматривая их одну за другой, Мария Федоровна передавала бумаги Николаю Павловичу, а тот бросал их в огонь растопленного камина. Когда ларец опустел, его вернули Тиссен и разрешили оставить на память.
Какая же тайна связана с загадочным ларцом из черного дерева? Как выяснилось много лет спустя, он хранил секрет трагической любви императрицы Елизаветы Алексеевны...

ПЕРВЫЕ УВЛЕЧЕНИЯ.
В 1779 году в семье немецкого маркграфа Баден-Дурлахского Карла Людвига и его жены Амелии, урожденной принцессы Гессен-Дармштадской, родилась дочь, названная Луизой-Марией-Августой. Позднее, когда ее просватали за великого князя Александра Павловича, будущего императора России, она при переходе в православие получила имя Елизавета Алексеевна.
Невестой она стала в тринадцать лет - вполне подходящий возраст по тем временам. В конце октября 1792 года юная принцесса впервые появилась в столице Российской империи Санкт-Петербурге и быстро сумела всех очаровать своей красотой, грацией и обхождением. Пожилая императрица Екатерина II, ее вздорный сын Павел и его жена Мария Федоровна просто не чаяли души в молоденькой прелестнице, осыпая ее милостями, подарками и ласками. Понравилась красивенькая немочка и великому князю Александру, который стал с нетерпением ждать свадьбы. Великосветское общество также не уставало расточать похвалы юной принцессе, и все сходились на том, что Александр и Елизавета прекрасны, словно небесные ангелы.
Вскоре состоялась и свадьба. Александр, получивший свое по праву мужа, быстро пресытился молодой женой, и взгляд его все чаще и чаще стал останавливаться на других придворных дамах, у которых он всегда пользовался неизменным успехом.
Первым предпринял попытку завоевать расположение молодой великой княжны Елизаветы фаворит престарелой Екатерины II граф Платон Зубов - мужчина в самом расцвете лет, он не сомневался в успехе и волочился за принцессой открыто, нахально добиваясь близости. Дошло до того, что императрице пришлось устроить ему скандал и прямо запретить преследовать невестку! Вынужденно Зубов отступился: спорить с Екатериной никто не решался.
Другая интрига была фактически спровоцирована самим Александром, желавшим иметь определенную свободу от жены во всех отношениях. В то время в Санкт-Петербурге находились в качестве знатных заложников после раздела Польши молодые князья Адам и Константин Чарторыские - они могли стать знаменем антирусской оппозиции и претендовать на польскую корону. Адам стал одним из близких приятелей Александра и, часто бывая в его доме, не устоял перед чарами прелестной Елизаветы. Она всячески избегала его, как и графа Зубова, но тем не менее, среди «доброхотов» царского двора поползли разные слухи.
Дошло даже до того, что когда в 1798 году у Елизаветы Алексеевны родилась первая дочь, Павлу Петровичу, ставшему тогда уже императором, нашептали, что истинным отцом ребенка является князь Адам Чарторыский. Вспыльчивый Павел пришел в бешенство и чуть не загнал Адама в Сибирь, но любимец императора граф Ростопчин сумел убедить самодержца, что Елизавета «столь же невинна, сколь и добродетельна».

Адам Чарторыйский

Но все же князь Адам был отправлен послом к королю Сардинии, изгнанному из своих владений и скитавшемуся по всей Италии.
Бедный Адам. Он действительно пылко и сильно любил Елизавету, но никогда не пользовался взаимностью - она была к нему холодна. В 1801 году Чарторыский вернулся в Санкт-Петербург, уже не опасаясь гнева покойного императора Павла I, и целых пять лет безуспешно пытался возбудить в Елизавете Алексеевне ответное чувство. Но тщетно. Тогда он покинул столицу. Вновь они встретились в Польше, в 1814 году, но мимолетно, и только в 1817 году произошла их последняя встреча и окончательное объяснение. После него в том же году 47-летний князь Адам женился на хорошенькой Анее Сапежанке и больше никогда не стремился увидеться с императрицей. Никогда...

ТАЙНЫЙ РОМАН.

Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны. Ж.-Л. Монье, 1807 г.

В Европе происходили грандиозные события - Наполеон Бонапарт вел победоносные войны, и хитрые австрийцы сумели втянуть Александра I в борьбу с корсиканским баловнем военного счастья. Император покинул Санкт-Петербург и выехал к действующей армии. Столица практически опустела. Елизавета Алексеевна осталась одна и жутко страдала - ее дочь Александра умерла четыре года назад, а муж, всегда обожавший женское общество, презрев все законы и даже принятые в светском обществе правила приличия, открыто сожительствовал с Марией Антоновной Нарышкиной. Самое ужасное для императрицы, что Нарышкина родила Александру нежно любимую им дочь Софью.
Елизавета Алексеевна много времени проводила в одиночестве, практически не нуждаясь в обществе, и вот в один из таких хмурых дней фрейлина княжна Голицына неожиданно представила императрице прибывшего из действующей армии офицера.
- Это штаб-ротмистр Алексей Охотников!
Царица подняла глаза, встретилась взглядом с красивым кавалергардом, и всю ее словно в тот же миг пронзило током! Она будто онемела и, едва владея собой, протянула ему руку для поцелуя. Губы Алексея, коснувшиеся ее кожи, показались огненно горячими.
- Какие новости привезли вы нам из армии, ротмистр? - чужим голосом спросила она и с каким-то хмельным ужасом поняла, что не слышит ответа! Вместо слов между ними уже шел другой разговор, в котором совершенно не нужны никакие слова, если говорят сердца. Боже, что же ей делать?!
- Ваше Величество может полностью положиться на меня, - чуть слышно прошептала Голицына, и Елизавета Алексеевна ответила ей благодарным взглядом.
- Сегодня же, вечером! - прикрывшись веером, глухо приказала она, дрожа от нетерпения. Стоявший перед ней навытяжку кавалергард, казалось, тоже готов был вот-вот лишиться чувств...

Алексей Охотников

Буквально в считанные дни роман между Елизаветой Алексеевной и кавалергардским штаб-ротмистром Алексеем Яковлевичем Охотниковым стал не просто бурным, а буквально превратился в сумасшедшую, необузданную страсть: императрица словно брала реванш за все прошлые годы, с головой окунувшись в темный омут запретной любви. Но как же сладка она оказалась!
Пылкий любовник постоянно горел нетерпением в ожидании новой встречи, не находя себе места без предмета своей страсти. Естественно, Охотников, не принадлежавший к титулованному дворянству и великосветскому придворному обществу, не мог запросто появляться во дворце, да если бы и мог, это неизбежно вызвало бы подозрения и слухи. Любовники как могли всячески скрывали свою связь.
Как же проходили свидания? Штаб-ротмистр дожидался темноты, низко надвигал на глаза шляпу, закутывался в темный плащ и отправлялся к Каменноостровскому дворцу - там призывно светилось окно Елизаветы. Сбросив плащ на руки верного слуги, Охотников, как заправский скалолаз, рискуя сломать шею и разбиться насмерть, карабкался по стене наверх и влезал в окно покоев императрицы. Наградой ему была полная безумных и жарких ласк ночь. Утром кавалергард таким же образом проделывал обратный путь. Нетрудно догадаться, что уходить ему приходилось еще затемно.В начале 1806 года при очередном тайном свидании Елизавета Алексеевна, немного смущаясь, сообщила Охотникову:
- Кажется, я беременна. И отец ребенка вы, мой друг!
Алексей Яковлевич упал перед ней на колени и, как безумный, стал целовать ее ноги. Ему было всего двадцать пять лет, и он боготворил Елизавету, не мысля себе жизни без нее.
В ноябре 1806 года императрица Елизавета Алексеевна родила дочь, названную также Елизаветой. Конечно, этот факт скрыть было практически невозможно, и «вычислить» отца ребенка для опытных придворных и членов царской фамилии тоже, по всей вероятности, не составляло особенного труда. Видимо, с неожиданно возникшим и уже мешавшим царской родне фаворитом решили разобраться кардинально, поэтому Охотников так и не увидел дочери...

КРОВАВАЯ РАЗВЯЗКА.
4 октября 1806 года в придворном театре давали спектакль в честь императрицы, и на него был приглашен Охотников. Он пришел вместе со своим другом и сослуживцем, поверенным в некоторые его тайны. Представление, как всегда, прошло блестяще. После него, уже на улице, Охотникова и его приятеля неожиданно окружили несколько человек не внушающей доверия наружности. Улицы тогда освещались недостаточно хорошо, и Алексей Яковлевич держался настороже. Видимо, сразу поняв, что может произойти, он схватился за оружие и крикнул приятелю:

Бей их! Бей!
Но в тот момент, когда кавалергард уже обнажил клинок, один из наемных убийц ловко ударил его кинжалом в бок, и все тут же кинулись врассыпную. Охотников упал на руки друга:
- Быстро, подгони экипаж, - слабым голосом попросил он. - Надо скорее остановить кровь. Но моя рана не смертельна, я буду жить!
- Да, да! - помогая ему забраться в карету, твердил приятель. - Ты только молчи, береги силы!
- Сообщи ей, - взяв его за руку, попросил Алексей. - Только не напугай, слышишь?!
Дома он лишился сознания и почти тут же приехал личный врач императрицы Стофреген. Он осмотрел раненного и нашел, что все, милостью Божией, может закончиться и благополучно. Главное, Алексей Яковлевич должен выполнять его предписания и иметь покой. Рану обработали, приятель отправился к себе, а Стофреген по распоряжению императрицы остался на ночь рядом с Алексеем Яковлевичем. Убедившись, что раненный забылся, врач тоже задремал при свече.
Проснулся он словно от толчка и всполошился, не увидев кавалергарда на постели, - где же он? Медик кинулся искать Охотникова и обнаружил его без чувств в кабинете - Алексей писал письмо любимой, желая успокоить ее.
- Что же вы наделали, голубчик, - почти простонал врач. - Вы же убиваете и себя и ее!

Действительно, у раненного начался жар, течение болезни обострилось, и вскоре Стофреген вынужден был сообщить императрице, что ее возлюбленный умирает. И тогда Елизавета Алексеевна решилась на отчаянно смелый шаг, не думая о грядущих последствиях: она тайно посетила умирающего любовника.
Охотников принял императрицу холодным январским вечером 1807 года полулежа, в полной парадной гвардейской форме. Это их свидание было последним и длилось более часа. Через несколько дней Алексея Яковлевича не стало. Роман императрицы оказался трагическим - вскоре ушла из жизни и поверенная в сердечных делах Елизаветы Алексеевны фрейлина Голицына, а потом умерла дочь императрицы и Охотникова - маленькая Элиза. Царица вновь осталась абсолютно одна и уже более никогда, до конца жизни, не поднимала глаз ни на кого из мужчин.
Память о любимом кавалергарде императрица сохранила до последнего вздоха. Охотникова похоронили на Лазоревском кладбище, и Елизавета Алексеевна на собственные средства поставила на могиле памятник - рыдающую над урной женщину и рядом разбитое молнией дерево. Известно, что она неоднократно приезжала на могилу Алексея Яковлевича.
В беседах с известным историком Карамзиным императрица не скрывала своей любовной связи с Охотниковым и не раз говорила, что хочет предстать перед историей именно такой, какая она есть. Елизавета Алексеевна даже позволяла Николаю Михайловичу читать свои интимные дневники.
А что же черная шкатулка? Как оказалось, незадолго перед смертью Алексей Яковлевич передал брату Павлу черный ларец с золотым замком и просил отдать тому, кто за ним придет после его кончины. За шкатулкой пришла дама в трауре от императрицы: в таинственном ларце хранились дорогие кавалергарду письма любимой женщины. О них прознал Николай I, да и мудрено не прознать, если Елизавета Алексеевна не делала никакой тайны из своей большой любви, наверное, единственной в жизни. Таиться было уже ни к чему - Алексея не стало, и вместе с ним ушло слишком многое. Практически все, оставив в душе только горький пепел...
Известный историк конца XIX - начала ХХ века, великий князь Николай Михайлович, работая над монографией о времени Александра I, наткнулся на секретные документы, открывшие ему тайну трагического романа императрицы Елизаветы Алексеевны. Узнав об этом, Николай II был в шоке, и как его ни успокаивал великий князь, заверяя, что о личной жизни императрицы он написал «тайную главу», царствующий император повелел все уничтожить, хотя «тайная глава» существовала всего в 10 экземплярах - только для членов дома Романовых. И то не для всех.
Приказание Николая II выполнили. Но то ли в спешке, то ли по умыслу, то ли специально по просьбе князя-историка «забыли» про типографский набор. Так печальная повесть о любви Елизаветы Алексеевны и кавалергарда Охотникова дошла до наших дней. Они оба заплатили жизнями за радость, пусть и недолгую, светлой и чистой любви...

Елизавета Алексеевна (Луиза-Мария-Августа Баденская - Louise Marie Auguste von

Baden; 13 января 1779 - 4 мая 1826, Белёв) - русская императрица, супруга императора Александра I, дочь Карла Людвига Баденского и Амалии Федерики, урождённой принцессы Гессен-Дармштадтской.

В мае 1793 года состоялось помолвка, приняв православие, Элиза получает имя Елизаветы Алексеевны. 28 сентября 1793 года состоялось торжественное бракосочетание принцессы Елизаветы Алексеевны и великого князя Александра Павловича. Они были очень красивой парой, их называли Амур и Психея. Первые их годы были относительно безоблачны. Это был непростой брак и долго оставался бездетным. О любви императора Александра ходили легенды. При дворе наблюдали постоянную смену фавориток. Герцен писал, что Александр любил всех, кроме жены. Обходительный, красивый император просто бывал жесток по отношению к супруге, которая, по мнению современников, считалась одной из первых красавиц Европы. Получилось так, что в 1796 году свекровь Елизаветы Алексеевны, императрица Мария Федоровна, родила сына-богатыря Николая, будущего русского императора, а Елизавета Алексеевна стала матерью только спустя три года.

Вокруг Елизаветы плелись различные сплетни, создавались истории влюбленных в нее мужчин. Последний фаворит Екатерины Платон Зубов без памяти был влюблен в Елизавету, но, получив нарекание от Екатерины II, оставил ее в покое. Польский Адам Чарторыжский, один из ближайших друзей Александра, выслан из России. Наконец, любовь красавца кавалергарда Алексея Охотникова, страсть которого к императрице имела самые трагические последствия. Он погиб от удара ножом в грудь, нанесенного неизвестным. Так никто и не узнал, кто направил к нему убийцу. Под воздействием слухов Павел в конце своего царствования явно изменил отношение к сыну и невестке, которые чувствовали себя в его обществе крайне напряженно. Во время ужинов в сыром и мрачном Михайловском замке, который Павел сделал своей резиденцией, Елизавета Алексеевна неизменно была холодна и молчалива. Первые годы пребывания Елизаветы Алексеевны при дворе Екатерины II, были сплошными музыкальными фестивалями: концерты, обучение на музыкальных инструментах, уроки вокала, которые молодая жена Александра берет с радостью.

Внезапная смерть Екатерины II, не успевшей оставить завещание о передаче престола старшему внуку Александру, для Елизаветы Алексеевны была первым потрясением. Вторым потрясением станет приход к власти Павла I, внесшего в их жизнь жестокость и подозрительность. В этой непростой обстановке Елизавета родила в 1799 году дочь Марию, которая умрет, не прожив и двух лет. Елизавета окаменела от горя. В 1801 году был задушен император Павел. На престол взошел Александр I. В эти трагические дни, став, императрицей, Елизавета, единственная из всего двора вела себя достойно. Елизавета Алексеевна пыталась оказать мужу всяческую нравственную поддержку. Вряд ли ей была известна истинная подоплека свершившегося государственного преступления, но она, как и большинство, чувствовала явное облегчение и смотрела в будущее с надеждой. В числе сторонниц бывшего императора она явно не была, хотя, разумеется, не могла одобрять и цареубийства.

В момент смерти Павла два старших сына Александр и Константин находились в Михайловском замке под домашним арестом и ждали грозы от отца, не ведая за что. О заговоре против отца Александр знал; но он и мысли не допускал о возможности кровавой развязки. Поэтому, когда Пален, выйдя из покоев Павла, сообщил ему о происшедшем, Александр упал в обморок, очнувшись, пришел в сильное отчаяние. Палену трудно было убедить Александра "начать царствовать" и только резким криком привел его в себя. Александр шел в тронный зал с опущенной головой, едва передвигая ноги. Пален, видя состояние Александра, сказал, что не время теперь переживать, благополучие сорока миллионов людей зависит от его твердости. Александр неуверенно спросил, что он скажет людям, Пален ответил, скажите только: "Государь император скончался. Все при мне будет, как при бабушке. Но ради Бога – веселее, ну с Богом! " Александр с балкона: – "Государь скончался. Все при мне будет как при бабушке..." Состояние Александра было ужасно.

Его подавленность, глубокую грусть и раскаяние Пален объяснял слабым характером молодого императора, которого он только что посадил на трон и обращался с ним как с мальчишкой. Елизавета Алексеевна своим мужеством и здравомыслием помогла ему справиться с этой тяжелой ситуацией. Когда он, застигнутый врасплох известием о внезапной кончине отца, потерялся, поделился с Елизаветой: он не может забыть, годы пройдут, вечность, но это никогда не забудешь, как ему царствовать... Елизавета в ответ сказала твердо: надо... Вступив на престол, Александр понимал, что должен показать решительность в глазах общества и в удобных случаях начал карать участников убийства отстранением их от должностей, а некоторых – даже ссылками Александр часто уединялся, снова и снова переживая эту ужасную ночь, ежедневно узнавая новых исполнителей, новые детали убийства отца. Заговорщики напоминали новому императору, что благодаря ним он император. Особенно тяжело было ему видеть, графа Палена. Мать Александра требовала от сына наказать убийц его отца.

Личность Александра формировалась под воздействием двух домов: императрицы Екатерины, которая забрав его у родителей, восхищалась его здоровьем, красотой и веселым добрым характером, и родительским, где он тоже старался казаться любящим сыном, но гнетущая обстановка в доме родителей часто вынуждала избегать их. Переезжая из дома в дом, он приучился играть двойную роль любящего и уважительного и внука и сына. Эта ситуация вытравила из характера Александра искренность и сделала его двуличным. Он был высокообразован, благодаря передовому воспитателю швейцарского происхождения Лагарпу и специальной программе обучения, разработанной самой бабушкой Екатериной. В письмах Александра к Лагарпу имеются следы политических мечтаний крайнего оттенка. Он желает свободных учреждений для страны и даже отмены крепостного права, мечтает привести государство к идеальному порядку силой законной власти, а затем от этой власти отказаться добровольно (мечта о лучшем образце революции).

В сентябре 1801 года двор переселился по случаю коронации в Москву. Елизавета Алексеевна тяготилась постоянными балами, обедами и ужинами и вернулась в Петербург, чувствуя себя крайне утомленной. Здесь ее ждала весть о несчастье – в Швеции скончался ее отец, баденский маркграф Карл-Людвиг. В течение следующей зимы она из-за траура мало выезжала в свет. В это время начинается увлечение Александра I княжной Марией Антоновной Нарышкиной, и уже на исходе 1803 года в письмах Елизаветы Алексеевны начинают звучать грустные нотки, полунамеки и жалобы на тягостные предчувствия. Мария Нарышкина хвасталась перед нею очередной беременностью, 10 июня 1804 года императрица писала своей матери: "Говорила ли я вам, что первый раз она бессовестно сообщила мне о своей беременности, которая была еще в начале, так что я могла бы отлично не заметить ее. Я нахожу, что для этого нужно обладать невероятной наглостью, это было на балу, и ее положение было не так заметно, как теперь. Я разговаривала с ней, как со всеми остальными, и осведомилась о ее здоровье. Она ответила, что чувствует себя не совсем хорошо: "так как я, кажется, беременна".

Я отлично знала, от кого она могла быть беременна. Не знаю, что будет дальше и чем все это кончится; знаю только, что я не стану портить характер и здоровье ради человека, того не стоящего, но терпение может иногда превзойти человеческие силы". Несомненно, все это доставляло Елизавете Алексеевне особые страдания, потому что отсутствие детей в семье царствующего монарха превращалось в проблему государственного значения. Демонстративное поведение М. А. Нарышкиной могло убедить всех, что виновна в таком положении именно императрица Елизавета Алексеевна. После дворцовых потрясений и охлаждения мужа ее бросило в объятия офицера Алексея Охотникова. От этой связи Елизавета Алексеевна в 1806 году родила дочь. Быть может, это был некий способ самоутверждения.

Это долгожданное материнство на какое-то время вернуло ей счастье. Следующий 1807 год прошел для Елизаветы Алексеевны в заботах о ребенке. Она нянчилась с малюткой целыми днями и отдавала ей все свое внимание. В это время умерла от чахотки ее любимая фрейлина и подруга Н. Ф. Голицына, и Елизавета Алексеевна взяла на попечение ее старшую дочь, тоже Лизу. Но этим мечтам не суждено было сбыться: через полтора года умерла ее дочь (у девочки резались зубы, и врачи не смогли справиться с возникшим воспалением). Горе Елизаветы Алексеевны было безмерным. Четыре дня и четыре ночи она провела без сна у тела дочери, пока оно не было перенесено в Невскую лавру. Сардинский посланник при русском дворе Жозеф де Местр вспоминал, как врач Виллие, утешая императора, сказал, что он и императрица еще молоды и у них еще могут быть дети. "Нет, друг мой, – ответил император, – Господь не любит моих детей". (Эти слова оказались пророческими: у супругов детей больше не было). Горе, постигшее императрицу, самым тяжелым образом отразилось на ее здоровье, потому что она переживала его в полном духовном одиночестве. Александр I возобновил отношения с М. А. Нарышкиной, причем оказывал ей все внешние знаки внимания, что глубоко ранило императрицу. Вдовствующая императрица Мария Федоровна явно не любила невестку, часто публично высказывала ей всякого рода замечания. Это отдаляло императрицу и от остальных членов царской семьи, находившихся под влиянием Марии Федоровны.

Елизавета находит утешение в чтении книг, она много читает и все больше серьезную литературу. Постепенно ее кабинет превращается в большую библиотеку. Единственно, что ей теперь остается – терпеть. Разыгравшиеся драматические события 1812 вынужденно оторвали ее от личных переживаний, вызвали в ней небывалый подъем духа и подвигли ее к совершенно новой деятельности. В письмах к матери в Германию она подробно описывала ход военных действий, восхищалась героизмом русских воинов и признавала, что именно теперь окончательно почувствовала Россию своей. Ей открылась и оборотная сторона войны: сотни раненых и искалеченных воинов наполнили Россию, многие семьи остались без кормильца. По ее инициативе возникает патриотическое общество, которое официально начало свою деятельность 12 ноября 1812 года. Его задачи были многообразны: выдача пособий, размещение больных и раненых в больницах, создание сиротских домов и казенных школ для обучения детей погибших офицеров. В этом же году было создано Сиротское училище и при нем Дом трудолюбия для обучения и содержания на казенный счет дочерей офицеров, павших на войне. Впоследствии это учебное заведение, постоянное опекаемое императрицей, стало называться Елизаветинским институтом. Все это усилило ее популярность в русском обществе.

В годы войны Елизавета Алексеевна виделась с императором Александром I лишь урывками, потому что он постоянно находился при армии. За годы, проведенные в разлуке с Россией, Елизавета Алексеевна еще больше отдалилась от императора и от царской семьи, где она как никогда чувствовала себя чужой и одинокой. По складу своего характера склонная к меланхолии и отрешению, она думала, чуть ли не о разводе, мечтая закончить жизнь где-нибудь в тихом уединении, но непременно в России. Ее отчаяние усилилось вследствие нового постигшего ее несчастья. Маленькая Лиза Голицына, которую она воспитывала после смерти Н. Ф. Голицыной и которая неотлучно при ней находилась, стала хворать и в декабре 1816 года умерла. Это новое горе воскресило воспоминания о собственной дочери, и Елизавета Алексеевна буквально не находила в себе сил и далее сопротивляться судьбе, страдала молча.

Елизавета Алексеевна целиком предалась благотворительной деятельности в рамках созданного ею Женского патриотического общества, в ведении которого к 1821 году были уже упомянутое Сиротское училище и еще шесть школ в Петербурге. По воспоминаниям приближенной к императрице фрейлины Саблуковой, она тратила на цели благотворительности почти все свои личные средства. Внутри царской семьи положение Елизаветы Алексеевны оставалось весьма сложным. В июле 1817 года состоялось бракосочетание великого князя Николая Павловича, будущего русского императора, с принцессой Шарлоттой Прусской. В письме от 3 мая этого же года Николай, давая своей невесте наставления, подчеркивал, что та должна неукоснительно повиноваться Марии Федоровне, но не допускать ни малейшей откровенности с императрицей Елизаветой. В 1817 году Елизавета Алексеевна познакомилась с Н. М. Карамзиным Отношения императрицы с историком сразу стали довольно сердечными и приняли характер взаимного доверия.

Карамзин сумел заинтересовать Елизавету Алексеевну своими беседами, читая ей "Историю государства Российского". Частенько для практики в русском языке императрица сама читала вслух произведения историка, и при этом происходил оживленный обмен мыслями. За последующие годы доверие Елизаветы Алексеевны к историку настолько возросло, что она начала читать ему свои дневники за все время пребывания в России. Бывали случаи, когда она не решалась читать вслух некоторые отрывки слишком интимного свойства, тогда она передавала тетрадь Николаю Михайловичу, и он, молча, прочитывал отмеченные строки. Этот свой дневник императрица хотела завещать Карамзину. Но ее желание не было исполнено. Карамзин скончался через две недели после нее, доверив на смертном одре ее волю князю Александру Николаевичу Голицыну. Только тогда все обстоятельства этой многолетней дружбы императрицы с русским историком стали известны царскому семейству. После смерти Карамзина дневники Елизаветы Алексеевны оказались в руках людей, не понимавших и не любивших ее при жизни. Император Николай I нашел более целесообразным предать все забвению и, к сожалению, этот драгоценный материал (дневники) сжег по соглашению с императрицей Марией Федоровной.

В начале 1820-х годов Елизавета Алексеевна пережила несколько тяжелых потерь: умерла верная ее подруга графиня Варвара Головина. Вслед за ней – сестра Амалия, которая приехала с Елизаветой Алексеевной в Россию еще в ту далекую пору, когда Екатерина выбирала среди них невесту для любимого внука и наследника, и прожила при русском дворе всю жизнь. "Императрица Елизавета от горести похудела и не перестает плакать о сестре", – писал Карамзин Дмитриеву 27 ноября 1823 года. С этого времени она почувствовала признаки серьезного недомогания, стали повторяться сердечные приступы. Для нее стали утомительны пешие прогулки, и врачи запретили ей ее любимое развлечение – верховую езду. 1824 год принес ей много новых огорчений. В январе император заболел тяжелым воспалением, и жизнь его оказалась в опасности. Елизавета Алексеевна во все время болезни самоотверженно за ним ухаживала, и с этого момента началось новое сближение супругов. В июне они пережили новое горе: скончалась от чахотки восемнадцатилетняя дочь М. А. Нарышкиной, последняя из оставшихся в живых дочерей императора, к которой он был очень привязан. Елизавета Алексеевна отнеслась к переживанию императора с полным пониманием и совершенно искренне скорбела о юной девушке, умершей накануне своей свадьбы. Какая-либо ревность уже была неуместна, потому что у них было слишком много общих потерь. Но на этот раз император был по-настоящему обеспокоен и советовался с врачами, где лучше было бы больной провести зиму. Говорили об Италии, но, помимо политических соображений, сама императрица и слышать не хотела о поездке за границу. Совещания ничем не закончились, тем более внимание было отвлечено страшным наводнением в Петербурге. Зиму Елизавете Алексеевне пришлось провести в тяжелом петербургском климате, и это окончательно подорвало ее здоровье. К весне положение стало настолько серьезным, что врачи решительно заявили, что она не сможет провести осень и зиму на севере.

После долгих переговоров выбор пал на Таганрог. Вопрос о ее местопребывании был решен императором с врачами без участия Елизаветы Алексеевны. Верная своему принципу ни во что не вмешиваться, она молча согласилась. Конец лета 1825 года прошел в приготовлениях к дальней поездке. Архитектору Шарлеманю было поручено съездить в Таганрог и, выбрав соответствующее помещение, привести все в порядок к приему высоких гостей. Император отправился из Царского Села на юг 1 сентября 1825 года и прибыл в Таганрог 13 сентября. Два дня спустя, 3 сентября, покинула столицу Елизавета Алексеевна; она ехала тем же путем, но гораздо тише, чтобы не утомляться, и приехала в Таганрог десятью днями позже, чем император.

На третий день путешествия она писала матери, что благодаря заботливости императора, который сам составил маршрут и, проезжая вперед, делал все нужные распоряжения и предусматривал все до мельчайших подробностей, ее путешествие было обставлено всевозможными удобствами и она не чувствовала ни малейшего утомления. Напротив, она выразила матери свою радость по поводу того, что уехала из Петербурга и могла отдохнуть от той жизни, которая ее тяготила: "Никаких визитов, никаких записок, на которые нужно отвечать, никого, кто бы постоянно отвлекал по пустякам".

23 сентября она благополучно прибыла в Таганрог и была встречена на последней станции перед городом Александром Павловичем. Сначала супруги отправились в греческий Александровский монастырь, где выслушали благодарственный молебен. Елизавета Алексеевна чувствовала себя настолько хорошо, что без посторонней помощи вышла из экипажа и выслушала богослужение стоя. Оттуда они направились в приготовленный дом градоначальника, называвшийся Таганрогским дворцом, но по скромности и простоте своей представлявшим как благоустроенное хозяйство, или усадьбу зажиточного провинциального помещика. В этом доме Александр Павлович и Елизавета Алексеевна почти целый месяц прожили тихо и уютно. В октябре императорская чета съездила на несколько дней на Дон и посетили Новочеркасск. Возвращаться в Петербург императору явно не хотелось, и это было по душе Елизавете Алексеевне, которой явно понравилось на новом месте. Вероятно, это был самый счастливый месяц за последние двадцать лет их жизни.

А развернувшиеся дальше трагические события нашли отражение в дневнике Елизаветы Алексеевны, который, к счастью, не был отправлен в огонь. Как известно, Александр Павлович заболел после поездки в Крым по приглашению М. С. Воронцова. Елизавета Алексеевна вела подробные записи о его болезни, которые помогают нам лучше понять и ее отношение к мужу, и ее характер. В эти дни, словно чувствуя неизбежность скорой и вечной разлуки, они впервые наслаждались тихим семейным счастьем. Елизавета Алексеевна почувствовала себя почти здоровой, полюбила морские прогулки. Ее глубоко трогали постоянные знаки внимания, на которые не скупился Александр Павлович. Им впервые со времен молодости было хорошо вдвоем. Елизавета Алексеевна далеко не сразу поняла, что болезнь ее мужа смертельна. Она не отходила от умирающего, сама закрыла ему глаза, приняв его последний вздох.

Письма ее этих дней полны неподдельного отчаяния. В них вылились те чувства, которые Елизавета Алексеевна питала к своему супругу всю жизнь и которые таила в глубине души. Потеря была особенно непереносимой потому, что именно в последние месяцы началось ее новое сближение с мужем. Через два дня после кончины Александра Павловича она писала матери: "Пишу вам, дорогая мама, не зная, что сказать. Я не в состоянии дать отчет в том, что я чувствую: это одно непрерывное страдание, это чувство отчаяния, перед которым, я боюсь, моя вера окажется бессильной. Боже мой! Это кажется выше моих сил! Если бы он не оказывал мне столько ласки, если бы он не давал мне до последней минуты столько доказательств своего нежного расположения. Мне суждено было видеть, как испустил дух этот ангел, сохранивший способность любить, когда он уже потерял способность понимать. Что мне делать с моей волей, которая была подчинена ему, что мне делать с жизнью, которую я готова была посвятить ему! Мама, мама, что делать, как быть! Впереди все темно...

Что касается меня, я могу сказать совершенно искренно: для меня, отныне, ничто не существует. Для меня все безразлично, я ничего не жду, я ничего не желаю, я не знаю, что я буду делать, куда я поеду, я знаю одно, что я не вернусь в Петербург: для меня это немыслимо!

Я принесла ему в жертву свою волю, как в повседневной жизни, так и в более важных делах. Вначале это требовало усилия, со временем это стало отрадою; я смешивала свою покорность его воле с покорностью воле Божьей, так как я считала это своим долгом; когда я колебалась в чем-нибудь, я говорила: он этого хочет! И хотя это не совпадало с моим желанием, но я была довольна. Теперь я не знаю, как устроить свою жизнь". Эти письма разрушают все сомнения насчет правдивости легенды, превратившей императора Александра в сибирского старца Федора Кузьмича. Елизавета Алексеевна явно не могла быть сообщницей своего супруга и так натурально изображать безмерное горе. Она действительно не могла решить ничего определенного насчет устройства своей будущей жизни. Она категорически отказалась возвращаться в Петербург. По завещанию Александра Павловича, ей достались два дворца – Ораниенбаумский и Каменноостровский. Она уступила их великому князю Михаилу Павловичу и его супруге. Она отказалась и от оклада в миллион рублей в год, который был назначен ей императором Николаем. Обсуждался вопрос о том, чтобы поселиться в каком-нибудь из подмосковных имений, и ей было предложено несколько вариантов. Но к решениям она пока была не готова. Тело Александра Павловича было отправлено в Петербург, а Елизавета Алексеевна оставалась в Таганроге до конца апреля 1826 года, потому что состояние ее здоровья исключало возможность переезда. Она выехала из Таганрога 22 апреля, и в Калуге должна была встретиться с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, выехавшей ей навстречу. Но она успела доехать только до Белева. О последних ее днях сохранились подробные записки ее секретаря Н. М. Лонгинова, сопровождавшего императрицу в этом путешествии.

Долгая дорога, по-видимому, оказалась для нее непосильным испытанием. За день до смерти Елизаветы Алексеевны ее кортеж прибыл в Орел, и она пожелала тут же отправиться дальше, в Белев. "Ее Величество, на мой взгляд, выглядела очень плохо; на ней была шляпа с большими полями, и она старалась скрыть под ними свое лицо. Хотя в комнате был полумрак, но я все-таки заметил, что ее лицо горело, глаза ввалились и были тусклы; голос ее прерывался и был беззвучен, словно она охрипла. Баронесса Розен получила позволение стать в зале на ее проходе и стояла подле Валуевой. Государыня подошла к ней и, когда баронесса нагнулась, чтобы взять руку Ее Величества и поцеловать ее, императрица отняла руку и нагнулась, чтобы поцеловать ее. Это движение, вероятно, очень утомило государыню, при наклонах чувствовала сильную боль в желудке. К тому же императрица не любила, чтобы ей целовали руку даже тогда, когда она была здорова. Государыня была так слаба, что, отходя от баронессы, она шаталась.

Дойдя до половины зала, Ее Величество попросила подать ей мантилью. Лакей набросил ее на плечи государыни так ловко, что поправлять ее не было надобности, но государыня не двигалась с места, делая вид, что она оправляет вуаль и мантилью, то с одной, то с другой стороны. Я прекрасно видел, что она делала это только для того, чтобы отдышаться. Сделав три-четыре шага и не будучи в состоянии идти дальше, она села в кресло, неподалеку от дверей, и, просидев минуты две, встала и пошла. Пройдя переднюю, она попросила князя Волконского дать ей руку, чтобы сойти с лестницы. Это было необычайно, так как ее величество спускалась всегда одна. На лестнице она снова была вынуждена остановиться, чтобы отдышаться, но не пожелала сесть в предложенное ей кресло. Отдохнув с минуту, она сошла с лестницы и села в карету. Поездка из Орла в Белев была не по ее силам, дальняя и трудная, тем более что дорога была испорчена дождями..."

Откуда брались силы у умирающей женщины не только выдерживать тяготы такого путешествия, но и пытаться сохранять то достоинство и независимость, которые ей всегда были свойственны? Но по приезде в Белев, вечером, она поняла, что не сможет продолжать путь, и велела известить об этом Марию Федоровну, ожидающую ее в Калуге, прося ее приехать в Белев. Поистине драматично описание Н. М. Лонгиновым ее последней трапезы, когда, пытаясь скрыть от присутствующих свое состояние, она совершала поистине героические усилия: "Я сидел за столом напротив ее величества. Говорить ей уже было трудно: она насилу дышала....За обедом она кушала только суп, но всякая ложка супа производила жесточайший кашель, и это так утомляло ее, что от этого одного у ней мог пропасть аппетит. ... Подали вареную рыбу. Ее величество долго ловила ее вилкой, пока ей удалось захватить и положить в рот кусочек величиной с горошинку". Отправившись спать, Елизавета Алексеевна не разрешила никому ночевать в ее комнате, ссылаясь на то, что ей это может помешать. Она уверила всех, что у нее хватит сил позвонить, если понадобится какая-то помощь. Ночью она звонила несколько раз, прося то поправить подушки, потому что она могла спать только в полусидящем положении, то дать ей лекарства. В последний раз она вызвала к себе горничную в четыре часа утра, спросив, нет ли поблизости кого-нибудь из врачей. Но когда ей предложили привести врача, она отказалась. Горничная, тем не менее, отправилась за врачом, и он явился через пятнадцать минут, но императрица уже спала вечным сном, и ему оставалось только констатировать смерть.

Она ушла так же тихо, как и жила. "Ее мало знали при жизни, – говорил князь П. Вяземский. – Как современная молва, так и предания о ней молчаливы". Людям, плохо ее знавшим, она казалась безучастной и холодной. Карамзину она как-то призналась: " ее нежелание быть на виду доходило до того, что она сетовала на собственную женскую привлекательность, нередко стоя перед зеркалом для убранства, досадовала на дары природы, которые достались ей".

Все современники, лично знавшие императрицу, единодушно свидетельствовали, что она была очень хороша собой, стройна, грациозна, до конца жизни сохраняла величественную осанку и мелодичный голос. При этом она была прекрасно образована, в совершенстве владела французским языком, на котором обычно писала, была сведуща во многих науках, следила за литературными новинками. В то же время, по самим свойствам своего характера, она была совершенно не приспособлена к тому, чтобы защищать собственные мнения и интересы, неизменно предпочитала уходить в сторону и замыкаться в горделивом одиночестве. Она не любила давать волю чувствам, страдала молча, скрыто и оттого казалась холодной и бесцветной. Не исключено, что люди такого типа черпают сладость в самом страдании. И потому вся жизнь ее прошла под флером печали.

Вероятно, она просто не была создана для той роли, которую ей назначила судьба, а изначально нуждалась только в обычном женском счастье, которое, скорее всего, могла бы обрести в детях, если бы Бог дал ей счастливое материнство, и в тихих семейных радостях. И, может быть, эту именно эту сокровенную женственность ее натуры юный Пушкин выразил как всегда точно – словами "приветная краса".

В браке Александра Павловича и Елизаветы Алексеевны родились двое детей:

Мария 1799 - 1800 умерла в младенчестве;

Елизавета 1806 - 1808 умерла в младенчестве;

Отцовство обеих девочек в императорской семье считалось сомнительным - первую считали родившейся от Чарторыйского; отцом второй был кавалергардский штаб-ротмистр Алексей Охотников.

Елизавета Алексеевна (Луиза-Мария-Августа)

Е лизавета Алексеевна (Луиза-Мария-Августа) - русская императрица, дочь маркграфа баден-дурлахского Карла-Людвига. Родилась 13 января 1779 г. В октябре 1792 г. прибыли в Петербург принцесса Луиза-Мария-Августа и младшая ее сестра. Выбор Екатерины II , приискивавшей тогда невесту "своему Александру", как она обыкновенно называла любимого внука, пал на старшую сестру. 28 сентября 1793 г. состоялось бракосочетание. В это время Александру было 16 лет, Елизавете Алексеевне - 14. Привязанность Александра к своей супруге позднее сменилась равнодушием, что сильно подействовало на Елизавету Алексеевну, питавшую к нему искреннее и глубокое чувство. Оскорбленная его холодностью, она замкнулась в своей личной жизни и мало принимала участия в интересах двора.

Вследствие натянутости отношений с императрицей Марией Феодоровной и великой княжной Екатериной Павловной , Елизавета Алексеевна чувствовала себя одинокой в царской семье, и печать ранней грусти легла на ее образ. Отличаясь необычайной скромностью, она много читала, имела особенную склонность к изучению языков. Одаренная восхитительным голосом, она имела и особый дар рассказывать; император Александр I говаривал, что, не имея времени много читать, он обязан императрице сведениями обо всем, что появлялось любопытного.

Елизавета Алексеевна имела двух дочерей - Марию (1799 - 1800) и Елизавету (1806 - 1808), но скоро их лишилась.

После первых войн с Францией, особенно же с наступлением грозы 1812 г., Елизавета Алексеевна совершенно отказалась от внешних почестей и блеска, посвящая досуги свои делам благотворительности. С 1812 г. она, несмотря на настояния своего супруга, отказывалась брать миллион, который получают императрицы, и довольствовалась 200 тысячами; но и из этих денег она на туалет и для себя собственно оставляла только 15000 рублей в год, все же остальное употребляла на пособия нуждающимся.

В эту эпоху, под ее покровительством и при деятельном ее участии, возникло женское патриотическое общество.

При отъезде императора Александра в армию, в начале 1813 г., Елизавета Алексеевна желала сопутствовать ему, но трудности похода заставили ее довольствоваться следованием за ним в некотором расстоянии.

В 1815 г. она была в Вене во время конгресса. Возвратясь в Россию, Елизавета Алексеевна продолжала вести уединенную жизнь. Все представительство и весь блеск двора сосредоточивались около императрицы Марии Федоровны. Слабое здоровье Елизаветы Алексеевны расстроилось в 1825 г. до того, что врачи предписали поездку в Италию; но императрица хотела умереть в России. Вместо Италии избран был Таганрог. Император отправился туда несколькими неделями раньше, чтобы приготовить помещение для больной. 23 сентября 1825 г. она прибыла в Таганрог, где здоровье ее несколько поправилось; здесь отношения между супругами стали более сердечными, но вскоре заболел император и 19 ноября скончался на руках своей супруги.

Император Николай I назначил ей миллион рублей в год, но Елизавета Алексеевна ограничилась только тем, что следовало ей по закону; из остатка составился первоначальный фонд комитета призрения гражданских чиновников. Между тем силы императрицы Елизаветы Алексеевны слабели день ото дня. Ранней весной она предприняла обратный путь. Императрица Мария Федоровна выехала ей навстречу, и обе вдовствовавшие императрицы должны были встретиться в Калуге. Дорогой болезнь Елизаветы Алексеевны внезапно усилилась; она принуждена была остановиться в Белеве (Тульской губернии) и там тихо угасла 4 мая 1826 г. Елизавета Алексеевна не оставила никакого завещания: она всегда говорила, что не привезла с собой в Россию ничего и потому ничем распоряжаться не может.

После ее кончины узнали о многих раздававшихся ею негласных пенсиях и пособиях. Бриллианты ее, на 1 300 000 рублей ассигнациями, были куплены в кабинет, и сумма эта обращена на Патриотический институт и дом трудолюбия (ныне Елизаветинский институт в Санкт-Петербурге), как заведения, ею основанные и пользовавшиеся особенной ее заботливостью. В Белеве в память ее учрежден вдовий дом, для призрения 24 человек из всех сословий.

Императрица Елизавета Алексеевна

Похороны такой личности, как русский император, требуют серьезного приготовления - вскрытие, бальзамирование, императрицу надо было удалить из дворца. Князь Волконский подыскал местожительство для Елизаветы Алексеевны. Она не хотела уезжать и сказала Волконскому: «Я уверена, что вы разделяете со мной мое несчастье, но неужели вы думаете, что меня привязывает одна корона к моему мужу? Я прошу вас не разлучать меня с ним до тех пор, пока есть возможность». После чего никто ее не смел просить, и она оставалась одна в своих комнатах и ходила беспрестанно к телу без свидетелей, но в конце концов была вынуждена покориться.

20 ноября она оставила дворец, переехав в частный дом семьи Шихматовых, где пробыла десять дней. Отрывок из письма неизвестного лица из семьи Шихматовых матери: «Сего дня 18-го поутру прислал князь Волконский к моему зятю просить, чтобы он приготовил свой дом на случай всеобщего несчастья для императрицы, которую они располагали перевезти к нам…»

В том, что Волконский искал жилье для императрицы за день до смерти мужа, Барятинский видит одно из доказательств не смерти, а ухода императора. Как можно при живом человеке делать подобные приготовления? Тем более что в одном из дневников-свидетельств написано, что императору стало лучше? А вот с точки зрения Барятинского, еще одно доказательство: письмо Елизаветы Алексеевны матери, маркграфине Баденской, от «решающего» 11 ноября: «Где убежище в этой жизни? Когда вы думаете, что все устроили к лучшему и можете вкусить этого лучшего, является неожиданное испытание, которое отнимает от вас возможность насладиться окружающим…» Барятинский считает, что «неожиданное испытание» - это уход императора. Может быть, когда ты плотно «в материале», прочувствовал все до мелочи, каждый факт имеет особый смысл, но, на мой взгляд, здесь «неожиданное испытание» - всего лишь болезнь мужа.

Но помечтаем, представим себе, как все могло быть. Наверное, и раньше Александр говорил жене, что собирается оставить трон, но никогда не говорил так ясно, не те у них были отношения, а на этот раз все точки на «i» были поставлены. Он уходит с политической арены, вместо него похоронят другого. Что должна была испытать Елизавета Алексеевна? Если он сообщил свою тайну жене, то, наверное, они обсуждали их будущее. Предположим, что он предложил императрице выбор - последовать за ним или остаться в России вдовствующей императрицей. Разумеется, при всем желании она не могла выбрать первый вариант. Она была хранительницей тайны, это обязывало к определенному поведению. Разве что потом, когда страсти утихнут, она попросит отпустить ее к матери, и ей позволят уехать… А уж из Германии все пути открыты. Но куда открыты эти пути? Вряд ли Елизавету Алексеевну устроила бы жизнь в худой избе при казенном Краснореченском винокуренном заводе, а именно там жил таинственный Федор Кузьмич. Но почему обязательно Сибирь? Может, император Александр осел где-нибудь на берегах Рейна, как мечталось в молодости, или вообще уехал в Америку, уж там и вместе с супругой можно было бы затеряться. Замечательный сюжет для нашего кинематографа!

Как уже говорилось, Елизавета Алексеевна перестала вести дневник после 11 ноября. Можно предположить, что он просто был уничтожен. Барятинский предполагает, что эта часть дневника, равно как и записки матери Марии Федоровны, касающиеся этого периода, были уничтожены Николаем I. Романовы желали сохранить тайну смерти Александра I.

Вот письма Елизаветы Алексеевны, написанные после смерти мужа.

19 ноября, письмо матери: «Я самое несчастное создание на земле. Я хотела сказать Вам только, что я еще существую после потери этого ангела, который, несмотря на измучившую его болезнь, всегда находил для меня благосклонную улыбку или взгляд, даже когда он никого не узнавал. О, матушка, матушка! Как я несчастна, как Вы будете страдать вместе со мной! Боже, какая судьба! Я подавлена горем, я не понимаю самое себя, я не понимаю своей судьбы, словом - я очень несчастна…»

Письмо императрице Марии Федоровне: «Дорогая матушка! Наш ангел на небе, а я - на земле; о, если бы я, несчастнейшее существо из всех тех, кто его оплакивает, могла скоро соединиться с ним! Боже мой! Это почти свыше сил человеческих, но раз Он это послал, нужно иметь силы перенести. Я не понимаю самое себя. Я не знаю, не сплю ли я; я ничего не могу сообразить, ни понять моего существования! Вот его волосы, дорогая матушка! Увы! Зачем ему пришлось так страдать? Но теперь его лицо хранит только выражение удовлетворенности и благосклонности ему свойственной. Кажется, что он одобряет все то, что происходит вокруг него. Ах, дорогая матушка! Как мы все несчастны! Пока он останется здесь, и я останусь, а когда он уедет, уеду и я, если это найдут возможным. Я последую за ним, пока буду в состоянии следовать. Я еще не знаю, что будет со мной дальше, дорогая матушка; сохраните ваше доброе отношение ко мне».

Волконский пишет в Петербург о Елизавете Алексеевне: «Здоровье вдовствующей императрицы Елизаветы Алексеевны весьма посредственно. Вот уже несколько ночей кряду изволят худо оныя проводить и чувствуют судороги в груди, принимая, однако, прописываемые г-ном Стоффрегеном лекарства. Ежедневно два раза в день изволят присутствовать у панихид».

Известие о смерти Александра I достигло Петербурга 27 ноября. Варшава получила сообщение о смерти раньше, 25-го, формально для всех Константин Павлович оставался наследником. И началась чехарда с точным установлением нового императора.