Что может быть приятнее голоса любимого человека? Что может быть долгожданнее его слов? Сейчас, что бы услышать предмет своего обожания нам достаточно набрать заветные цифры… А как же раньше? Как общались эти влюбленные, которые были разбросаны судьбой на расстояния? Раньше были письма, послания и записки, в которых таились самые нежные слова и самые искренние признания…

Наполеон Бонапарт — Жозефине

«Не было дня, чтобы я не любил тебя; не было ночи, чтобы я не сжимал тебя в своих объятиях. Я не выпиваю и чашки чая, чтобы не проклинать свою гордость и амбиции, которые вынуждают меня оставаться вдалеке от тебя, душа моя. В самом разгаре службы, стоя во главе армии или проверяя лагеря, я чувствую, что мое сердце занято только возлюбленной Жозефиной. Она лишает меня разума, заполняет собой мои мысли.

Если я удаляюсь от тебя со скоростью течения Роны, это означает только то, что я, возможно, вскоре увижу тебя. Если я встаю среди ночи, чтобы сесть за работу, это потому, что так можно приблизить момент возвращения к тебе, любовь моя. В своем письме от 23 и 26 вантоза ты обращаешься ко мне на „Вы“. „Вы“ ? А, черт! Как ты могла написать такое? Как это холодно!..

Жозефина! Жозефина! Помнишь ли ты, что я тебе сказал когда-то: природа наградила меня сильной, непоколебимой душой. А тебя она вылепила из кружев и воздуха. Ты перестала любить меня? Прости меня, любовь всей моей жизни, моя душа разрывается.

Сердце моё, принадлежащее тебе, полно страха и тоски...

Мне больно оттого, что ты не называешь меня по имени. Я буду ждать, когда ты напишешь его. Прощай! Ах, если ты разлюбила меня, значит, ты меня никогда не любила! И мне будет о чем сожалеть!»

Дени Дидро — Софи Волан

«Я не могу уехать, не сказав Вам нескольких слов. Итак, моя любимица, Вы ждёте от меня много хорошего. Ваше счастье, даже Ваша жизнь зависит, как Вы говорите, от моей любви к Вам!

Ничего не бойтесь, дорогая моя Софи; моя любовь будет длиться вечно, Вы будете жить и будете счастливы. Я никогда ещё не совершал ничего дурного и не собираюсь ступать на эту дорогу. Я весь Ваш — Вы для меня всё. Мы будем поддерживать друг друга во всех бедах, которые может послать нам судьба. Вы будете облегчать мои страдания; я буду помогать Вам в Ваших. Я смогу всегда видеть Вас такой, какой Вы были в последнее время! Что до меня, то Вы должны признать, что я остался таким же, каким Вы увидели меня в первый день нашего знакомства.

Это не только моя заслуга, но ради справедливости я должен сказать Вам об этом. С каждым днём я чувствую себя все более живым. Я уверен в верности Вам и ценю Ваши достоинства все сильнее день ото дня. Я уверен в Вашем постоянстве и ценю его. Ничья страсть не имела под собой больших оснований, нежели моя.

Дорогая Софи, Вы очень красивы, не правда ли? Понаблюдайте за собой — посмотрите, как идет Вам быть влюблённой; и знайте, что я очень люблю Вас. Это неизменное выражение моих чувств.

Спокойной ночи, моя дорогая Софи. Я счастлив так, как только может быть счастлив человек, знающий, что его любит прекраснейшая из женщин».

Джон Китс — Фанни Браун

«Милая моя девочка!

Ничто в мире не могло одарить меня большим наслаждением, чем твоё письмо, разве что ты сама. Я почти уже устал поражаться тому, что мои чувства блаженно повинуются воле того существа, которое находится сейчас так далеко от меня.

Даже не думая о тебе, я ощущаю твоё присутствие, и волна нежности охватывает меня. Все мои мысли, все мои безрадостные дни и бессонные ночи не излечили меня от любви к Красоте. Наоборот, эта любовь стала такой сильной, что я в отчаянии оттого, что тебя нет рядом, и вынужден в унылом терпении превозмогать существование, которое нельзя назвать Жизнью. Никогда прежде я не знал, что есть такая любовь, какую ты подарила мне. Я не верил в неё; я боялся сгореть в её пламени. Но если ты будешь любить меня, огонь любви не сможет опалить нас — он будет не больше, чем мы, окроплённые росой Наслаждения, сможем вынести.

Ты упоминаешь „ужасных людей“ и спрашиваешь, не помешают ли они нам увидеться вновь. Любовь моя, пойми только одно: ты так переполняешь моё сердце, что я готов превратиться в Ментора, едва заметив опасность, угрожающую тебе. В твоих глазах я хочу видеть только радость, на твоих губах — только любовь, в твоей походке — только счастье...

Всегда твой, моя любимая! Джон Китс»

Александр Пушкин — Наталье Гончаровой

Москва, в марте 1830 г. (Черновое, по-французски.)

«Сегодня — годовщина того дня, когда я вас впервые увидел; этот день в моей жизни. Чем более я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что моё существование не может быть отделено от вашего: я создан для того, чтобы любить вас и следовать за вами; все другие мои заботы — одно заблуждение и безумие.

Вдали от вас меня неотступно преследуют сожаления о счастье, которым я не успел насладиться. Рано или поздно, мне, однако, придётся всё бросить и пасть к вашим ногам. Мысль о том дне, когда мне удастся иметь клочок земли в... одна только улыбается мне и оживляет среди тяжелой тоски. Там мне можно будет бродить вокруг вашего дома, встречать вас, следовать за вами...»

Оноре де Бальзак — Эвелине Ганской

«Как бы хотелось мне провести день у Ваших ног; положив голову Вам на колени, грезить о прекрасном, в неге и упоении делиться с Вами своими мыслями, а иногда не говорить вовсе, но прижимать к губам край Вашего платья!..

О, моя любовь, Ева, отрада моих дней, мой свет в ночи, моя надежда, восхищение, возлюбленная моя, драгоценная, когда я увижу Вас? Или это иллюзия? Видел ли я Вас? О боги! Как я люблю Ваш акцент, едва уловимый, Ваши добрые губы, такие чувственные, — позвольте мне сказать это Вам, мой ангел любви.

Я работаю днём и ночью, чтобы приехать и побыть с Вами две недели в декабре. По дороге я увижу Юрские горы, покрытые снегом, и буду думать о снежной белизне плеч моей любимой. Ах! Вдыхать аромат волос, держать за руку, сжимать Вас в объятиях — вот откуда я черпаю вдохновение! Мои друзья изумляются несокрушимости моей силы воли. Ах! Они не знают моей возлюбленной, той, чей чистый образ сводит на нет все огорчение от их желчных выпадов. Один поцелуй, мой ангел, один медленный поцелуй, и спокойной ночи!»

Альфред де Мюссе — Жорж Санд

«Моя дорогая Жорж, мне нужно сказать Вам кое-что глупое и смешное. Я по-дурацки пишу Вам, сам не знаю почему, вместо того чтобы сказать Вам все это, вернувшись с прогулки. Вечером же впаду из-за этого в отчаяние. Вы будете смеяться мне в лицо, сочтете меня фразёром. Вы укажете мне на дверь и станете думать, что я лгу.

Я влюблён в Вас. Я влюбился в Вас с первого дня, когда был у Вас. Я думал, что исцелюсь от этого очень просто, видясь с Вами на правах друга. В Вашем характере много черт, способных исцелить меня; я изо всех сил старался убедить себя в этом. Но минуты, которые я провожу с Вами, слишком дорого мне обходятся. Лучше уж об этом сказать — я буду меньше страдать, если Вы укажете мне на дверь сейчас...

Но я не хочу ни загадывать загадок, ни создавать видимость беспричинной ссоры. Теперь, Жорж, Вы, как обычно, скажете: „Ещё один докучный воздыхатель!“ Если я для Вас не совсем первый встречный, то скажите мне, как Вы сказали бы это мне вчера в разговоре о ком-то ещё, — что мне делать.

Но умоляю, — если Вы собираетесь сказать мне, что сомневаетесь в истинности того, что я Вам пишу, то лучше не отвечайте вовсе. Я знаю, что Вы обо мне думаете; говоря это, я ни на что не надеюсь. Я могу только потерять друга и те единственно приятные часы, которые провёл в течение последнего месяца. Но я знаю, что Вы добры, что Вы любили, и я вверяюсь вам, не как возлюбленной, а как искреннему и верному товарищу.

Жорж, я поступаю как безумец, лишая себя удовольствия видеть Вас в течение того короткого времени, которое Вам остается провести в Париже до отъезда в Италию. Там мы могли бы провести восхитительные ночи, если бы у меня было больше решительности. Но истина в том, что я страдаю, и мне не хватает решительности».

Лев Толстой — Софии Бернс

«Софья Андреевна, мне становится невыносимо. Три недели я каждый день говорю: нынче все скажу, и ухожу с той же тоской, раскаянием, страхом и счастьем в душе. И каждую ночь, как и теперь, я перебираю прошлое, мучаюсь и говорю: зачем я не сказал, и как, и что бы я сказал. Я беру с собою это письмо, чтобы отдать его вам, ежели опять мне нельзя, или недостанет духу сказать вам всё.

Ложный взгляд вашего семейства на меня состоит в том, как мне кажется, что я влюблён в вашу сестру Лизу. Это несправедливо. Повесть ваша засела у меня в голове, оттого, что, прочтя её, я убедился в том, что мне, Дублицкому, не пристало мечтать о счастье, что ваши отличные поэтические требования любви... что я не завидую и не буду завидовать тому, кого вы полюбите. Мне казалось, что я могу радоваться на вас, как на детей...

Скажите, как честный человек, хотите ли вы быть моей женой? Только ежели от всей души, смело вы можете сказать: да, а то лучше скажите: нет, ежели в вас есть тень сомнения в себе. Ради Бога, спросите себя хорошо. Мне страшно будет услышать: нет, но я его предвижу и найду в себе силы снести. Но ежели никогда мужем я не буду любимым так, как я люблю, это будет ужасно!»

Вольфганг Амадей Моцарт — Констанце

«Дорогая маленькая жёнушка, у меня к тебе есть несколько поручений. Я умоляю тебя:

1) не впадай в меланхолию,
2) заботься о своем здоровье и опасайся весенних ветров,
3) не ходи гулять одна — а ещё лучше вообще не ходи гулять,
4) будь полностью уверена в моей любви. Все письма тебе я пишу, поставив перед собой твой портрет.

5) Я умоляю тебя вести себя так, чтобы не пострадало ни твоё, ни моё доброе имя, также следи за своей внешностью. Не сердись на меня за такую просьбу. Ты должна любить меня ещё сильнее за то, что я забочусь о нашей с тобой чести.
6) и под конец я прошу тебя писать мне более подробные письма.

Я очень хочу знать, приходил ли навестить нас шурин Хофер на следующий день после моего отъезда? Часто ли он приходит, как обещал мне? Заходят ли Лангесы иногда? Как движется работа над портретом? Как ты живёшь? Всё это, естественно, меня чрезвычайно интересует».

link

Любовь - вот что заставляет земной шар вращаться. Мы столько слышим о ней на каждом углу, думаем, пишем, мечтаем обрести и боимся потерять навсегда. Никто не может с точностью утверждать, что она существует, и не может дать точный ответ на вечный вопрос: «Что же такое любовь?» Она многолика, необъяснима, требовательна и часто причиняет боль, но невозможно спорить - любовь во всем своем многообразии придает смысл целой вселенной и каждой ее частице.

Сколько писем было написано во имя любви, не сосчитать. Сколько людей пропитывали бумагу нежностью своего сердца, изливали чувства и отправляли возлюбленным в плотно запечатанном конверте, чтобы ни проронить не капли. В ритме современной жизни мы получили массу возможностей для общения, и бумажные письма были незаслуженно забыты, но вместе с трогательными образцами эпистолярного жанра пропала та трогательность и нежность переписок, которая объединяла влюбленных в минуты разлуки.

Я собрала несколько писем, в кoторых великие люди говорят о самом прекрасном на свете чувстве.

Людвиг Ван Бетховен - «Бессмертной возлюбленной»

Здравствуй! Едва проснулся, как мысли мои летят к тебе, бессмертная любовь моя! Меня охватывают то радость, то грусть при мысли о том, что готовит нам судьба. Я могу жить только с тобой, не иначе; я решил до тех пор блуждать вдали от тебя, пока не буду в состоянии прилететь с тем, чтобы броситься в твои объятия, чувствовать тебя вполне своей и наслаждаться этим блаженством.

К сожалению, это надо; ты согласишься на это, тем более, что ты не сомневаешься в моей верности к тебе; никогда другая не овладеет моим сердцем, никогда, никогда. О, Боже, зачем покидать то, что так любишь! Жизнь, которую я веду теперь в В., тяжела: твоя любовь делает меня и счастливейшим, и несчастнейшим человеком в одно и то же время; в моих годах требуется уже некоторое однообразие, устойчивость жизни, а разве они возможны при наших отношениях?

Ангел мой, сейчас узнал только, что почта отходит ежедневно, я должен кончать, чтобы ты скорей получила письмо. Будь покойна; только спокойным отношением к нашей жизни мы можем достигнуть нашей цели - жить вместе; будь покойна, люби меня сегодня – завтра - о, какое страстное желание видеть тебя - тебя-тебя, моя жизнь, душа моя – прощай. О, продолжай любить меня - никогда не сомневайся в преданности сердца любимого твоего.

Всегда твоего.
Всегда моего.
Всегда нашего.

Наполеон Бонапарт - Жозефине

Моя единственная Жозефина - вдали от тебя весь мир кажется мне пустыней, в которой я один... Ты овладела больше чем всей моей душой. Ты - един­ственный мой помысел; когда мне опостылевают докучные существа, называемые людьми, когда я готов проклясть жизнь, - тогда опускаю я руку на сердце: там покоится твое изображение; я смотрю на него, любовь для меня абсолютное счастье... Какими чарами сумела ты подчинить все мои способности и свести всю мою душевную жизнь к тебе одной? Жить для Жозефины! Вот история моей жизни...

Умереть, не насладившись твоей любовью, - это адская мука, это верный образ полного уничтожения. Моя единственная подруга, избранная судьбою для совершения нам вместе тяжкого жизненного пути, - в тот день, когда твое сердце не будет больше мне принадлежать, - мир утратит для меня всю свою пре­лесть и соблазн.

Лев Толстой – Софии Бернс

«Софья Андреевна, мне становится невыносимо. Три недели я каждый день говорю: нынче все скажу, и ухожу с той же тоской, раскаянием, страхом и счастьем в душе. И каждую ночь, как и теперь, я перебираю прошлое, мучаюсь и говорю: зачем я не сказал, и как, и что бы я сказал. Я беру с собою это письмо, чтобы отдать его вам, ежели опять мне нельзя, или недостанет духу сказать вам всё. Ложный взгляд вашего семейства на меня состоит в том, как мне кажется, что я влюблён в вашу сестру Лизу. Это несправедливо. Повесть ваша засела у меня в голове, оттого, что, прочтя её, я убедился в том, что мне, Дублицкому, не пристало мечтать о счастье, что ваши отличные поэтические требования любви… Что я не завидую и не буду завидовать тому, кого вы полюбите. Мне казалось, что я могу радоваться на вас, как на детей...

Скажите, как честный человек, хотите ли вы быть моей женой? Только ежели от всей души, смело вы можете сказать: да, а то лучше скажите: нет, ежели в вас есть тень сомнения в себе. Ради Бога, спросите себя хорошо. Мне страшно будет услышать: нет, но я его предвижу и найду в себе силы снести. Но ежели никогда мужем я не буду любимым так, как я люблю, это будет ужасно!»

Дени Дидро – Софи Волан

«Я не могу уехать, не сказав Вам нескольких слов. Итак, моя любимица, Вы ждёте от меня много хорошего. Ваше счастье, даже Ваша жизнь зависит, как Вы говорите, от моей любви к Вам!

Ничего не бойтесь, дорогая моя Софи; моя любовь будет длиться вечно, Вы будете жить и будете счастливы. Я никогда ещё не совершал ничего дурного и не собираюсь ступать на эту дорогу. Я весь Ваш – Вы для меня всё. Мы будем поддерживать друг друга во всех бедах, которые может послать нам судьба. Вы будете облегчать мои страдания; я буду помогать Вам в Ваших. Я смогу всегда видеть Вас такой, какой Вы были в последнее время! Что до меня, то Вы должны признать, что я остался таким же, каким Вы увидели меня в первый день нашего знакомства.

Это не только моя заслуга, но ради справедливости я должен сказать Вам об этом. С каждым днём я чувствую себя все более живым. Я уверен в верности Вам и ценю Ваши достоинства все сильнее день ото дня. Я уверен в Вашем постоянстве и ценю его. Ничья страсть не имела под собой больших оснований, нежели моя.

Дорогая Софи, Вы очень красивы, не правда ли? Понаблюдайте за собой – посмотрите, как идет Вам быть влюблённой; и знайте, что я очень люблю Вас. Это неизменное выражение моих чувств.

Спокойной ночи, моя дорогая Софи. Я счастлив так, как только может быть счастлив человек, знающий, что его любит прекраснейшая из женщин»

Джон Китс – Фанни Браун

«Милая моя девочка!

Ничто в мире не могло одарить меня большим наслаждением, чем твоё письмо, разве что ты сама. Я почти уже устал поражаться тому, что мои чувства блаженно повинуются воле того существа, которое находится сейчас так далеко от меня.

Даже не думая о тебе, я ощущаю твоё присутствие, и волна нежности охватывает меня. Все мои мысли, все мои безрадостные дни и бессонные ночи не излечили меня от любви к Красоте. Наоборот, эта любовь стала такой сильной, что я в отчаянии оттого, что тебя нет рядом, и вынужден в унылом терпении превозмогать существование, которое нельзя назвать Жизнью. Никогда прежде я не знал, что есть такая любовь, какую ты подарила мне. Я не верил в неё; я боялся сгореть в её пламени. Но если ты будешь любить меня, огонь любви не сможет опалить нас – он будет не больше, чем мы, окроплённые росой Наслаждения, сможем вынести.

Ты упоминаешь «ужасных людей» и спрашиваешь, не помешают ли они нам увидеться вновь. Любовь моя, пойми только одно: ты так переполняешь моё сердце, что я готов превратиться в Ментора, едва заметив опасность, угрожающую тебе. В твоих глазах я хочу видеть только радость, на твоих губах – только любовь, в твоей походке – только счастье...

Всегда твой, моя любимая! Джон Китс»

Александр Пушкин - Наталье Гончаровой

Москва, в марте 1830 года. (Черновое, по-французски.)

«Сегодня – годовщина того дня, когда я вас впервые увидел; этот день в моей жизни. Чем более я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что моё существование не может быть отделено от вашего: я создан для того, чтобы любить вас и следовать за вами; все другие мои заботы – одно заблуждение и безумие. Вдали от вас меня неотступно преследуют сожаления о счастье, которым я не успел насладиться. Рано или поздно, мне, однако, придётся всё бросить и пасть к вашим ногам. Мысль о том дне, когда мне удастся иметь клочок земли в… одна только улыбается мне и оживляет среди тяжелой тоски. Там мне можно будет бродить вокруг вашего дома, встречать вас, следовать за вами…»

Лорд Байрон - княгине Гвиччиоли

Дорогая Тереза! Эту книгу читал я в твоем саду. Любовь моя, тебя не было рядом, иначе я не мог бы читать ее. Это твоя любимая книга, а автор принадлежит к числу моих лучших друзей. Ты не поймешь этих английских слов, и другие не поймут… Вот почему я не нацарапал их по-итальянски. Но ты узнаешь почерк того, кто любит тебя страстно, и поймешь, что при виде книги, принадлежащей тебе, он мог думать только о любви.

В этом слове, одинаково прекрасно звучащем на всех языках, всего же лучше на твоем – amor mio, – заключено все мое существование, настоящее и будущее. Я чувствую, что существую; и чувствую, что буду существовать – для какой цели, это решать тебе. Моя судьба принадлежит тебе, ты женщина семнадцати лет и всего два года как покинула монастырь. Всем сердцем хотел бы я, чтобы ты осталась там или чтобы я тебя никогда не узнал замужней женщиной. Но слишком поздно. Я люблю тебя, ты любишь меня, по крайней мере, так говоришь ты, и поступки твои говорят о том же, что при любых обстоятельствах является для меня огромным утешением.

Я не просто люблю тебя, я не в силах перестать любить. Думай иногда обо мне, когда Альпы и океан будут лежать между нами, – они не разлучат нас, пока ты этого не захочешь.

Владимир Набоков - жене Вере

Как мне объяснить тебе, мое счастье, мое золотое, изумительное счастье, насколько я весь твой – со всеми моими воспоминаниями, стихами, порывами, внутренними вихрями?.. И я знаю: не умею я сказать тебе словами ничего – а когда по телефону – так совсем скверно выходит.

Потому-что с тобой нужно говорить – дивно, как говорят например, с людьми которых больше нет давно… Я просто хочу тебе сказать, что без тебя мне жизнь как-то не представляется – несмотря на то, что думаешь, что мне «весело» два дня не видеть тебя. И знаешь, оказывается, что вовсе не Edison выдумал телефон, а какой-то другой американец – тихий человечек – фамилию которого никто не помнит. Так ему и надо.

Слушай, мое счастье, – ты больше не будешь говорить, что я мучу тебя? Как мне хочется тебя увести куда-нибудь с собой – знаешь, как делали этакие старинные разбойники: широкая шляпа, черная маска и мушкет с раструбом. Я люблю тебя, я хочу тебя, ты мне невыносимо нужна… Глаза твои, голос твой, губы, плечи твои – такие легкие, солнечные…

Все это я пишу лежа в постели… Я люблю тебя. Буду ждать тебя завтра в 11 ч. вечера – а не то позвони мне после 9 часов.

Мы подобрали для вас самые страстные письма, которые были когда-либо созданы влюбленными парами, знаменитыми на весь мир.

Александр II - Екатерине Долгоруковой

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

На момент написания этих писем император Александр II женат на Марии Александровне уже 27 лет, но, конечно, он не мог развестись. Связь с Екатериной Долгоруковой длилась с 1866 года, а после смерти императрицы в 1880-м Александр II незамедлительно вступил в марганистический брак со своей возлюбленной. Однако счастье их длилось недолго: спустя год император погиб от бомбы, брошенной народовольцем Игнатием Гриневицким.

«Мы снова будем друг у друга в объятьях с тем же счастьем, что и прежде...»

«После возвращения с утренней прогулки по парку я, переполненный счастьем, занялся своим любимым занятием – чтением твоего письма. Был день моего возвращения, но я не
торопился. Мои мысли были полны как обычно моим милым чертенком, который простит меня и пообещает еще большее наслаждение, чем в нашу первую встречу.
И, мой Ангел, даю тебе обещание, что мы снова будем друг у друга в объятьях с тем же счастьем, что и прежде, но оставаясь благоразумными из-за твоего m.d.f., которого ты очень любишь. Но нам все-таки было сладко очутиться вместе после всего того, что мы перетерпели после Парижа. Но ничто не может сравниться с радостью того, что мы делаем. Мы двое жаждущих, которые не могут дождаться момента соединения один с другим, и мы неразлучны навсегда, чувствуя счастье быть мужем и женой перед Богом.
<…>
О! Спасибо, спасибо, дорогой Ангел, за все эти нежные воспоминания, которые принесли мне столько удовольствия, как и всё, что мне приносит моя сладкая женушка, которая является центром моей жизни. И я счастлив и горд быть ее мужем перед Богом. Не мы виноваты, что упустили свое счастье. Нашему счастью ничто не может помешать. Я так люблю счастливые воспоминания, которые ты даришь мне. Я не могу найти подобное в жизни с Марией, хотя, возможно, я забыл про них в нашем гнездышке. <…> Обнимаю тебя, душа моя Катя, и счастлив, что я твой навсегда».

Николай II - Александре Фёдоровне

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Любовь царской четы вспыхнула с первого взгляда, когда принцесса Алиса Гессен-Дармштадтская во второй раз приехала в Россию. Родители цесаревича и бабушка Аликс противились этому браку, однако Николай II упорствовал, и им пришлось согласиться. Супруги пронесли любовь через всю жизнь и не дрогнули перед лицом смерти, вместе с детьми и прислугой находясь под прицелом большевиков.

«Хоть мы и в разлуке, но наши души и мысли едины,
не правда ли...»

«Дорогая, не считай меня глупым, но я не могу начать ни одного письма, не повторив то, что постоянно чувствую и о чем думаю: я люблю тебя, я люблю тебя. О, милая, что это за сила, которая навсегда сделала меня твоим пленником? Я ни о чем не могу думать, кроме тебя, моя родная, и я отдаю свою жизнь в твои руки, большего я не могу отдать. Над моей любовью, каждой ее капелькой, ты имеешь полную власть! Хоть мы и в разлуке, но наши души и мысли едины, не правда ли, дорогая? О, моя Алики, если бы ты только знала, сколько счастья ты мне дала, ты была бы рада и ничто не потревожило бы мира твоего сердца. Как бы мне хотелось быть рядом с тобой, шептать тебе на ушко нежные слова любви и утешения...
И, милая, пожалуйста, всегда пиши мне, если тебе понадобится что-то узнать. Говори прямо и откровенно. Никогда не бойся сказать мне всё, что захочешь. Мы должны всё знать друг о друге и всегда помогать друг другу, правда ведь, дорогая?
…С самой горячей любовью и нежнейшими поцелуями, остаюсь твой преданный и глубоко любящий, Ники.
Да благословит тебя Бог».

19 сентября 1914 года
(первое письмо Александры Фёдоровны после начала войны)

«С эгоистической точки зрения я страшно страдаю от этой разлуки. Мы не привыкли к ней, и я так бесконечно люблю моего драгоценного милого мальчика. Вот уже скоро двадцать лет, что я принадлежу тебе, и какое блаженство это было для твоей маленькой женки!
<…>
Мои усердные молитвы следуют за тобой днем и ночью. Пусть Господь хранит тебя, пусть он оберегает, руководит и ведет тебя, и приведет тебя здоровым и крепким домой.
Благословляю и люблю тебя, как редко когда-либо был кто любим, и целую каждое дорогое местечко, и прижимаю тебя нежно к моему сердцу.
Навсегда твоя собственная старая женка».

Владимир Маяковский - Лиле Брик

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Пожалуй, самый загадочный и драматичный любовный треугольник: Владимир Маяковский – Лиля Брик – Осип Брик. Они втроем жили в одной квартире, поэт регулярно снабжал деньгами супругов и почти все стихи посвящал своей «Лилик». Несмотря на другие многочисленные связи всех участников этого странного союза, Маяковский всегда любил только главную Музу, он ужасно страдал и был так крепко привязан к ней, что разорвать опутавшие его узы смог только выстрелом в сердце.

« Раньше, прогоняемый тобою, я верил во встречу. Теперь я чувствую, что меня совсем отодрали от жизни, что больше ничего и никогда не будет.
Жизни без тебя нет...»

«Лилек.
Я вижу, ты решила твердо. Я знаю, что мое приставание к тебе для тебя боль. Но, Лилик, слишком страшно то, что случилось сегодня со мной, чтоб я не ухватился за последнюю соломинку, за письмо.
Так тяжело мне не было никогда – я, должно быть, действительно чересчур вырос. Раньше, прогоняемый тобою, я верил во встречу. Теперь я чувствую, что меня совсем отодрали от жизни, что больше ничего и никогда не будет. Жизни без тебя нет. Я это всегда говорил, всегда знал. Теперь я это чувствую, чувствую всем своим существом. Всё, всё, о чем я думал с удовольствием, сейчас не имеет никакой цены – отвратительно.
<…>
И все-таки я не в состоянии не писать, не просить тебя простить меня за всё. Если ты принимала решение с тяжестью, с борьбой, если ты хочешь попробовать последнее, ты простишь, ты ответишь.
Но если ты даже не ответишь – ты одна моя мысль. Как любил я тебя семь лет назад, так люблю и сию секунду, что б ты ни захотела, что б ты ни велела, я сделаю сейчас же, сделаю с восторгом. Как ужасно расставаться, если знаешь, что любишь и в расставании сам виноват.
Я сижу в кафе и реву. Надо мной смеются продавщицы. Страшно думать, что вся моя жизнь дальше будет такою.
Я пишу только о себе, а не о тебе, мне страшно думать, что ты спокойна и что с каждой секундой ты дальше и дальше от меня и еще несколько их и я забыт совсем.
Если ты почувствуешь от этого письма что-нибудь кроме боли и отвращения, ответь ради Христа, ответь сейчас же, я бегу домой, я буду ждать. Если нет – страшное, страшное горе.
Целую. Твой весь.
Я».

Наполеон I Бонапарт - Жозефине Богарне

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Они поженились, когда Наполеон был еще генералом. Разница в возрасте в шесть лет не мешала влюбленным, и, находясь в армии, он страшно ревновал и слал жаркие письма, умоляя Жозефину присоединиться к нему. Ветреная красавица не скучала в обществе многочисленных любовников, и Наполеон несколько раз порывался расстаться с ней, но влияние Жозефины оказывалось сильней. И все-таки они развелись, когда стало ясно, что она не может подарить императору наследника.

«Мне больно оттого, что ты не называешь меня по имени. Я буду ждать, когда ты напишешь его»

1796 год

«Не было дня, чтобы я не любил тебя; не было ночи, чтобы я не сжимал тебя в своих объятиях. Я не выпиваю и чашки чая, чтобы не проклинать свою гордость и амбиции, которые вынуждают меня оставаться вдалеке от тебя, душа моя. В самом разгаре службы, стоя во главе армии или проверяя лагеря, я чувствую, что мое сердце занято только возлюбленной Жозефиной. Она лишает меня разума, заполняет собой мои мысли.
Если я удаляюсь от тебя со скоростью течения Роны, это означает только то, что я, возможно, вскоре увижу тебя. Если я встаю среди ночи, чтобы сесть за работу, это потому, что так можно приблизить момент возвращения к тебе, любовь моя. В своем письме ты обращаешься ко мне на „Вы“. „Вы“? А, черт! Как ты могла написать такое? Как это холодно!..
Жозефина! Жозефина! Помнишь ли ты, что я тебе сказал когда-то: природа наградила меня сильной, непоколебимой душой. А тебя она вылепила из кружев и воздуха. Ты перестала любить меня? Прости меня, любовь всей моей жизни, моя душа разрывается.
Сердце мое, принадлежащее тебе, полно страха и тоски... Мне больно оттого, что ты не называешь меня по имени. Я буду ждать, когда ты напишешь его. Прощай! Ах, если ты разлюбила меня, значит, ты меня никогда не любила! И мне будет о чем сожалеть!»

«Я прибыл в Милан, я кинулся в твои апартаменты, я бросил всё, чтобы увидеть тебя, сжать в своих объятиях... но тебя там не было. Ты ездишь по городам, в которых проходят праздники, ты покидаешь меня, когда я приезжаю, ты не думаешь больше о своем дорогом Наполеоне. Твоя любовь к нему была всего лишь капризом; непостоянство делает тебя равнодушной. Привыкший к опасности, я знаю лекарство от жизненных невзгод и болезней. Несчастье, которое обрушивается на меня, невыносимо; я имел право на сочувствие. Я буду здесь до вечера девятого числа. Не огорчайся; возвращайся после развлечений; ты создана для счастья. Весь мир рад тому, что может доставить тебе удовольствие, и лишь твой муж очень, очень несчастлив».

Фридрих Шиллер - Шарлотте Ленгефельд

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

С Шарлоттой (и ее сестрой Каролиной) Фридрих познакомился в 1785 году, однако свадьба состоялась несколькими годами позже, поскольку поэт не имел постоянного жалованья и мать девушки противилась браку. У них родилось четверо детей, а жизнь была практически безоблачной. Счастливые дни омрачались частыми болезнями Фридриха Шиллера, и он умер в 45 лет. Шарлотта пережила мужа на 15 лет.

«Забудьте всё, что могло стеснять Ваше сердце, позвольте говорить лишь Вашим чувствам»

(за семь месяцев до свадьбы)

«Правда ли это, дорогая Лотта? Могу ли я надеяться, что Каролина прочла в Вашей душе и передала мне из глубин Вашего сердца то, в чем я не осмеливался себе признаться? О, какою тяжелою казалась мне эта тайна, которую я должен был хранить всё время, с той минуты, как мы с Вами познакомились.
<…>
Вы могли отдать себя другому, но никто не мог любить Вас чище и нежнее, чем я. Ни для кого иного Наше счастье не могло быть священнее, чем оно всегда было и будет для меня. Всё мое существование, всё, что во мне живет, всё самое дорогое во мне посвящаю я Вам. И если я стремлюсь облагородить себя, то только для того, чтобы стать более достойным Вас, чтобы сделать Вас более счастливою. Благородство души способствует прекрасным и нерасторжимым узам дружбы и любви. Наша дружба и любовь будут нерасторжимы и вечны, как чувства, на которых мы их воздвигли.
Забудьте всё, что могло стеснять Ваше сердце, позвольте говорить лишь Вашим чувствам. Подтвердите то, на что позволила мне надеяться Каролина. Скажите, что Вы хотите быть моею и что мое счастье не составляет для Вас жертвы. О, убедите меня в этом одним-единственным словом. Близки друг другу наши сердца были уже давно. Пусть же отпадет то единственное чуждое, что стояло до сих пор между нами, и пусть ничто не мешает свободному общению наших душ.
До свиданья, дорогая Лотта. Я жажду подходящей минуты, чтобы описать Вам все чувства моего сердца; они делали меня то счастливым, то снова несчастным так долго. И теперь одно только это желание обитает в моей душе.
…Не медлите с тем, чтобы навсегда унять мое беспокойство. Отдаю в Ваши руки всё счастье моей жизни… До свиданья, дорогая!»

Генрих VIII - Анне Болейн

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Чтобы завоевать любовь обольстительной Анны, не желавшей выступать в роли фаворитки, Генрих VIII порвал отношения с Папой Римским, отказывавшимся расторгнуть брак короля с Екатериной Арагонской, и объявил себя главой новой, англиканской церкви. Однако, женившись на возлюбленной, Генрих VIII разочаровался в требовательной и своенравной Болейн. Увлекшись фрейлиной, король обвинил Анну в государственной и супружеской измене, в том числе с ее братом. Болейн была обезглавлена.

«Не видя возможности оказаться рядом с Вами, я посылаю Вам вещицу, которая более всего близка мне...»

XVI век

«Возлюбленная моя и друг мой, мое сердце и я передаем себя в Ваши руки, в смиренной мольбе о Вашем добром расположении и о том, чтобы Ваша привязанность к нам не стала бы меньше, пока нас нет рядом. Ибо не будет для меня большего несчастья, нежели усугубить Вашу печаль. Достаточно печали приносит разлука, даже больше, чем мне когда-либо представлялось. Сей факт напоминает мне об астрономии: чем дальше полюса от солнца, тем нестерпимей жар. То же с нашей любовью, ибо отсутствие Ваше разлучило нас, но любовь сохраняет свой пыл – по крайней мере с моей стороны. Надеюсь, с Вашей тоже.
Уверяю Вас, что в моем случае тоска от разлуки настолько велика, что была бы невыносима, не будь я твердо уверен в прочности Ваших чувств ко мне. Не видя возможности оказаться рядом с Вами, я посылаю Вам вещицу, которая более всего близка мне, сиречь браслет с моим портретом, с тем устройством, о котором Вам уже известно. Как бы я хотел оказаться на его месте, чтобы видеть Вас и то, как Вы будете радоваться ему. Писано рукой Вашего верного слуги и друга,
Г.Р.»

Альфред де Мюссе - Жорж Санд

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Известный драматург, познавший сладкий вкус славы еще до 20 лет, заинтересовался знаменитой писательницей, прочитав ее второй роман, а при личной встрече и вовсе потерял голову. Они стали любовниками, часто дурачились и придумывали разные забавы, а их сумасшедшую связь обсуждала вся Франция. Однако время, проведенное вместе в Италии, стало для них сущим кошмаром, и отношения Жорж Санд и Альфреда де Мюссе, продлившись всего два года, сошли на нет.

«Я буду меньше страдать, если Вы укажете мне на дверь сейчас»

«Моя дорогая Жорж, мне нужно сказать Вам кое-что глупое и смешное. Я по-дурацки пишу Вам, сам не знаю почему, вместо того чтобы сказать Вам все это, вернувшись с прогулки. Вечером же впаду из-за этого в отчаяние. Вы будете смеяться мне в лицо, сочтете меня фразером. Вы укажете мне на дверь и станете думать, что я лгу.
Я влюблен в Вас. Я влюбился в Вас с первого дня, когда был у Вас. Я думал, что исцелюсь от этого очень просто, видясь с Вами на правах друга. В Вашем характере много черт, способных исцелить меня; я изо всех сил старался убедить себя в этом. Но минуты, которые я провожу с Вами, слишком дорого мне обходятся. Лучше уж об этом сказать – я буду меньше страдать, если Вы укажете мне на дверь сейчас. Сегодня ночью, когда я… [Жорж Санд, редактируя письма Мюссе перед публикацией, перечеркнула два слова и ножницами вырезала следующую строку] я решил сказать Вам, что я был в деревне. Но я не хочу ни загадывать загадок, ни создавать видимость беспричинной ссоры. Теперь, Жорж, Вы, как обычно, скажете: "Еще один докучный воздыхатель!" Если я для Вас не совсем первый встречный, то скажите мне, как Вы сказали бы это мне вчера в разговоре о ком-то еще, – что мне делать. Но умоляю, – если Вы собираетесь сказать мне, что сомневаетесь в истинности того, что я Вам пишу, то лучше не отвечайте вовсе. Я знаю, что Вы обо мне думаете; говоря это, я ни на что не надеюсь. Я могу только потерять друга и те единственно приятные часы, которые провел в течение последнего месяца. Но я знаю, что Вы добры, что Вы любили, и я вверяюсь вам не как возлюбленной, а как искреннему и верному товарищу.
Жорж, я поступаю как безумец, лишая себя удовольствия видеть Вас в течение того короткого времени, которое Вам остается провести в Париже до отъезда в Италию. Там мы могли бы ровести восхитительные ночи, если бы у меня было больше решительности. Но истина в том, что я страдаю, и мне неxхватает решительности».

Людвиг ван Бетховен -

«Бессмертной Возлюбленной»

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Будучи сложным и раздражительным человеком, к тому же отягченным страшным недугом – прогрессирующей глухотой, почти доведшей великого композитора до самоубийства, Бетховен никогда не был женат, однако не раз серьезно влюблялся, обычно в своих недосягаемых учениц. Три страстных неотправленных послания были найдены среди его бумаг, и все – адресованные «Бессмертной Возлюбленной». Предполагается, что за этим милым «именем» скрывалась Антония Брентано, венецианка, жена франкфуртского коммерсанта.

«Я решил до тех пор блуждать вдали от тебя, пока не буду в состоянии прилететь и броситься в твои объятия, чувствовать тебя вполне своей и наслаждаться этим блаженством»

«Даже в постели мысли мои летят к тебе, Бессмертная Любовь моя! Меня охватывает то радость, то грусть в ожидании того, что готовит нам судьба. Я могу жить либо с тобой, либо не жить вовсе. Да, я решил до тех пор блуждать вдали от тебя, пока не буду в состоянии прилететь и броситься в твои объятия, чувствовать тебя вполне своей и наслаждаться этим блаженством. Так должно быть. Ты согласишься на это, ведь ты не сомневаешься в моей верности тебе; никогда другая не овладеет моим сердцем, никогда, никогда. О, Боже, зачем расставаться с тем, что так любишь!
Жизнь, которую я веду теперь в В., тяжела. Твоя любовь делает меня одновременно счастливейшим и несчастнейшим человеком. В мои годы требуется уже некоторое однообразие, устойчивость жизни, а разве они возможны при наших отношениях? Ангел мой, сейчас узнал только, что почта уходит ежедневно, я должен закончить, чтобы ты скорей получила письмо. Будь спокойна; будь спокойна, люби меня всегда.
Какое страстное желание видеть тебя! Ты – моя Жизнь – мое Всё – прощай. Люби меня по-прежнему – не сомневайся никогда в верности любимого тобою.
Л.
Навеки твой,
Навеки моя,
Навеки мы – наши».

Виссарион Белинский - Марии Орловой

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Выдающийся критик и публицист, несмотря на обширный круг знакомых, чувствовал себя страшно одиноким и часто даже не хотел идти домой, чтобы не оставаться наедине со своими тяжелыми мыслями. Влюбившись в Марию Орлову и сделав ей предложение, Белинский вновь ощутил счастье и прилив сил. Однако семейная жизнь не принесла ему желанного удовлетворения: супруги часто ссорились. Они прожили всего четыре года, когда Белинский скончался от чахотки в 36 лет.

«В мечтах я лучше говорю с вами, чем на письме, как некогда заочно я лучше говорил с вами, чем при свиданиях»

«Мысль о вас делает меня счастливым, и я несчастен моим счастьем, ибо могу только думать о вас. Самая роскошная мечта стоит меньше самой небогатой существенности; а меня ожидает богатая существенность: что же и к чему мне все мечты, и могут ли они дать мне счастье? Нет, до тех пор, пока вы не со мной, – я сам не свой, не могу ничего делать, ничего думать. После этого очень естественно, что все мои думы, желания, стремления сосредоточились на одной мысли, в одном вопросе: когда же это будет? И пока я еще не знаю, когда именно, но что-то внутри меня говорит мне, что скоро. О, если бы это могло быть в будущем месяце!
<…>
Скажите: скоро ли получу я от вас письмо? Жду – и не верю, что дождусь, уверен, что получу скоро, – и боюсь даже надеяться. О, не мучьте меня, но ведь вы уже послали ваше письмо, и я получу его сегодня, завтра! – не правда ли?
Прощайте. Храни вас Господь! Пусть добрые духи окружают вас днем, нашептывают вам слова любви и счастья, а ночью посылают вам хорошие сны. А я – я хотел бы теперь хоть на минуту увидать вас, долго, долго посмотреть вам в глаза, обнять ваши колени и поцеловать край вашего платья. Но нет, лучше дольше, как можно дольше, не видаться совсем, нежели увидеться на одну только минуту и вновь расстаться, как мы уже расстались раз. Простите меня за эту болтовню; грудь моя горит; на глазах накипает слеза: в таком глупом состоянии обыкновенно хочется сказать много и ничего не говорится, или говорится очень глупо.
Странное дело! В мечтах я лучше говорю с вами, чем на письме, как некогда заочно я лучше говорил с вами, чем при свиданиях. Что-то теперь Сокольники? Что заветная дорожка, зеленая скамеечка, великолепная аллея? Как грустно вспомнить обо всем этом и сколько отрады и счастья в грусти этого воспоминания!»

Лев Толстой - Софье Берс

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Они были знакомы с самого детства и всю жизнь сохраняли любовь и уважение друг к другу. Когда они поженились, Льву Николаевичу было 34 года, а молодой жене – всего 18. Софья Андреевна была великому писателю не только супругой и матерью его 13 детей (пятеро умерли в детстве), но и верной подругой и помощницей во всех делах – переписчицей рукописей, переводчиком, секретарем, издателем его произведений. Именно она вела хозяйство и тоже писала повести и рассказы, мемуарные очерки.

«Ваше присутствие слишком живо напоминает мне мою старость, и именно вы»

«Софья Андреевна, мне становится невыносимо. Три недели я каждый день говорю: нынче всё скажу, и ухожу с той же тоской, раскаянием, страхом и счастьем в душе. И каждую ночь, как и теперь, я перебираю прошлое, мучаюсь и говорю: зачем я не сказал, и как, и что бы я сказал. Я беру с собою это письмо, чтобы отдать его вам, ежели опять мне нельзя или недостанет духу сказать вам всё. Ложный взгляд вашего семейства на меня состоит в том, как мне кажется, что я влюблен в вашу сестру Лизу. Это несправедливо. Повесть ваша засела у меня в голове, оттого что, прочтя ее, я убедился в том, что мне, Дублицкому, не пристало мечтать о счастье, что ваши отличные поэтические требования любви… что я не завидую и не буду завидовать тому, кого вы полюбите. Мне казалось, что я могу радоваться на вас, как на детей.
В Ивицах я писал: "Ваше присутствие слишком живо напоминает мне мою старость, и именно вы". Но и тогда, и теперь я лгал перед собой. Еще тогда я мог бы оборвать всё и опять пойти в свой монастырь одинокого труда и увлечения делом. Теперь я ничего не могу, а чувствую, что напутал у вас в семействе; что простые, дорогие отношения с вами, как с другом, честным человеком потеряны. И я не могу уехать и не смею остаться. Вы честный человек, руку на сердце, не торопясь, ради Бога не торопясь, скажите, что мне делать? Чему посмеешься, тому поработаешь. Я бы помер со смеху, если бы месяц тому назад мне сказали, что можно мучиться, как я мучаюсь, и счастливо мучаюсь это время.
Скажите, как честный человек, хотите ли вы быть моей женой? Только ежели от всей души, смело вы можете сказать: да, а то лучше скажите: нет, ежели в вас есть тень сомнения в себе. Ради Бога, спросите себя хорошо. Мне страшно будет услышать: нет, но я его предвижу и найду в себе силы снести. Но ежели никогда мужем я не буду любимым так, как я люблю, это будет ужасно!»

Проект подготовила
Ксения Меньщикова

журнал ENTRER №3 (осень 2014)

Моцарт, Наполеон, Джек Лондон… Как любили они своих женщин: иногда вели себя глупо и безрассудно, ревновали и злились, но как любили! У нас стартовала программа . И мы решили настроить наших участниц на работу с помощью писем о любви великих людей из прошлого. Делимся этим вдохновением и с вами. Смс-ки отдыхают 😉

Дорогая маленькая жёнушка, у меня к тебе есть несколько поручений. Я умоляю тебя:

1. не впадай в меланхолию,
2. заботься о своем здоровье и опасайся весенних ветров,
3. не ходи гулять одна - а ещё лучше вообще не ходи гулять,
4. будь полностью уверена в моей любви. Все письма тебе я пишу, поставив перед собой твой портрет.

6. И под конец я прошу тебя писать мне более подробные письма. Я очень хочу знать, приходил ли навестить нас шурин Хофер на следующий день после моего отъезда? Часто ли он приходит, как обещал мне? Заходят ли Лангесы иногда? Как движется работа над портретом? Как ты живёшь? Всё это, естественно, меня чрезвычайно интересует.

5. Я умоляю тебя вести себя так, чтобы не пострадало ни твоё, ни моё доброе имя, также следи за тем, как это выглядит со стороны. Не сердись на меня за такую просьбу. Ты должна любить меня ещё сильнее за то, что я забочусь о нашей с тобой чести.

В.А. Моцарт

Я больше тебя не люблю… Наоборот, я ненавижу тебя. Ты - мерзкая, глупая, нелепая женщина. Ты мне совсем не пишешь, ты не любишь своего мужа. Ты знаешь, сколько радости доставляют ему твои письма, и не можешь написать даже шести беглых строк.

Однако чем Вы занимаетесь целый день, сударыня? Какие неотложные дела отнимают у Вас время, мешают Вам написать своему очень хорошему любовнику?

Что мешает Вашей нежной и преданной любви, которую Вы ему обещали? Кто этот новый соблазнитель, новый возлюбленный, который претендует на все Ваше время, не давая Вам заниматься супругом? Жозефина, берегись: в одну прекрасную ночь я взломаю твои двери и предстану пред тобой.

На самом деле, мой дорогой друг, меня тревожит то, что я не получаю от тебя вестей, напиши мне быстро четыре страницы, и только о тех приятных вещах, которые наполнят мое сердце радостью и умилением.

Надеюсь скоро заключить тебя в свои объятия и покрыть миллионом поцелуев, жгучих, как лучи солнца на экваторе.

Бонапарт

Искренне прошу у вас, сударыня, тысячу раз прощения за эти глупые анонимные вирши, которые отдают ребячеством, но что делать? Я также эгоистичен как дети и больные. Когда я страдаю, я думаю о любимых людях. О вас я почти всегда думаю в стихах, и когда стихи готовы, я не умею побороть желания показать их той, которая мне их внушила. И в то же время я сам прячусь, как человек бе­зумно боящийся смешного, - не заключается ли в лю­бви какого-то смешного элемента? - в особенности для тех, которых она не коснулась.

Но клянусь вам, что я объясняюсь в последний раз; и если моя пламенная симпатия к вам про­длится еще столько же, сколько она длилась до того, как я сказал вам хоте одно слово, - мы доживем с вами до старости.

Как бы нелепо вам все это не казалось, - пред­ставьте себе, что есть сердце, над которым вы не могли бы посмеяться без жестокости, и в котором ваш образ запечатлен навеки.

Une fois, une seule, aimable et bonne femme
A mon bras votre bras poli.

мне только что принесли твое письмо. Оно успокоило меня, теперь я знаю, как дела у тебя и детей. Я словно увидел перед собой мою дорогую семью и услышал, как вы все вместе говорите со мной…

Прошлой ночью мне приснился сон, будто я был в Ньютоне, в комнате, где была ты и еще несколько человек. И ты решила, что настал подходящий момент, чтобы объявить, что перестаешь быть моей женой и хочешь выйти замуж за другого мужчину. Ты сообщила эту новость с таким абсолютным спокойствием и хладнокровием – обращаясь не только ко мне, но и ко всей компании, – что это парализовало все мои мысли и чувства. Я совершенно не знал, что сказать.

Потом какая-то женщина рассказала присутствующим, что при таком положении дел, то есть при твоем отказе быть моей женой, я автоматически становлюсь ее мужем. Повернувшись ко мне, она очень холодно спросила, кто из нас сообщит о свадьбе моей матери! О том, как мы поделили детей, я не знаю. Знаю только, что мое сердце внезапно будто сорвалось с цепи, я начал кричать, протестовать и устроил истерику, в самом разгаре которой и проснулся. Однако чувство невысказанной обиды и грубого оскорбления еще долго витало надо мной, и даже сейчас не исчезло. Ты не должна вести себя так неосмотрительно, когда приходишь в мои сны.

Ох, Феба [богиня Луны], я хочу тебя очень. Ты – единственный человек в мире, который необходим мне. Другие люди бывают более или менее сносными. Но я, наверное, всегда с гораздо большей легкостью переносил одиночество, нежели чье-то общество, до тех пор, пока не встретил тебя. Теперь я – это я, только когда ты со мной. Ты – самая любимая женщина. Как ты могла так напугать меня во сне?

Твой муж

Дорогая Анна: я говорил, что всех людей можно разделить на виды? Если говорил, то позволь уточнить – не всех. Ты ускользаешь, я не могу отнести тебя ни к какому виду, я не могу раскусить тебя. Я могу похвастаться, что из 10 человек я могу предсказать поведение девяти. Судя по словам и поступкам, я могу угадать сердечный ритм девяти человек из десяти. Но десятый для меня загадка, я в отчаянии, поскольку это выше меня. Ты и есть этот десятый.

Бывало ли такое, чтобы две молчаливые души, такие непохожие, так подошли друг другу? Конечно, мы часто чувствуем одинаково, но даже когда мы ощущаем что-то по-разному, мы все таки понимаем друг друга, хоть у нас нет общего языка. Нам не нужны слова, произнесенные вслух. Мы для этого слишком непонятны и загадочны. Должно быть Господь смеётся, видя наше безмолвное действо.

Единственный проблеск здравого смысла во всём этом – это то, что мы оба обладаем бешенным темпераментом, достаточно огромным, что нас можно было понять. Правда, мы часто понимаем друг друга, но неуловимыми проблесками, смутными ощущениями, как будто призраки, пока мы сомневаемся, преследуют нас своим восприятием правды. И всё же я не смею поверить в то, что ты и есть тот десятый человек, поведение которого я не могу предсказать.

Даже в постели мысли мои летят к тебе, Бессмертная Любовь моя! Меня охватывает то радость, то грусть в ожидании того, что готовит нам судьба. Я могу жить либо с тобой, либо не жить вовсе. Да, я решил до тех пор блуждать вдали от тебя, пока не буду в состоянии прилететь и броситься в твои объятия, чувствовать тебя вполне своей и наслаждаться этим блаженством. Так должно быть. Ты согласишься на это, ведь ты не сомневаешься в моей верности тебе; никогда другая не овладеет моим сердцем, никогда, никогда. О, Боже, зачем расставаться с тем, что так любишь!

Жизнь, которую я веду теперь в В., тяжела. Твоя любовь делает меня одновременно счастливейшим и несчастнейшим человеком. В мои годы требуется уже некоторое однообразие, устойчивость жизни, а разве они возможны при наших отношениях? Ангел мой, сейчас узнал только, что почта уходит ежедневно, я должен закончить, чтобы ты скорей получила письмо. Будь спокойна; будь спокойна, люби меня всегда.

Какое страстное желание видеть тебя! Ты - моя Жизнь - мое Всё - прощай. Люби меня по-прежнему - не сомневайся никогда в верности любимого тобою

А.
Навеки твой,
Навеки моя,
Навеки мы - наши.

Софья Андреевна, мне становится невыносимо. Три недели я каждый день говорю: нынче все скажу, и ухожу с той же тоской, раскаянием, страхом и счастьем в душе. И каждую ночь, как и теперь, я перебираю прошлое, мучаюсь и говорю: зачем я не сказал, и как, и что бы я сказал. Я беру с собою это письмо, чтобы отдать его вам, ежели опять мне нельзя, или недостанет духу сказать вам всё. Ложный взгляд вашего семейства на меня состоит в том, как мне кажется, что я влюблён в вашу сестру Лизу. Это несправедливо.

Повесть ваша засела у меня в голове, оттого, что, прочтя её, я убедился в том, что мне, Дублицкому, не пристало мечтать о счастье, что ваши отличные поэтические требования любви… что я не завидую и не буду завидовать тому, кого вы полюбите. Мне казалось, что я могу радоваться на вас, как на детей.

В Ивицах я писал: «Ваше присутствие слишком живо напоминаешь мне мою старость, и именно вы». Но и тогда, и теперь я лгал перед собой. Ещё тогда я мог бы оборвать всё и опять пойти в свой монастырь одинокого труда и увлечения делом. Теперь я ничего не могу, а чувствую, что напутал у вас в семействе; что простые, дорогие отношения с вами, как с другом, честным человеком потеряны. И я не могу ухать и не смею остаться. Вы честный человек, руку на сердце, не торопясь, ради Бога не торопясь, скажите, что мне делать? Чему посмеёшься, тому поработаешь. Я бы помер со смеху, если бы месяц тому назад мне сказали, что можно мучаться, как я мучаюсь, и счастливо мучаюсь это время.

Скажите, как честный человек, хотите ли вы быть моей женой? Только ежели от всей души, смело вы можете сказать: да, а то лучше скажите: нет, ежели в вас есть тень сомнения в себе. Ради Бога, спросите себя хорошо. Мне страшно будет услышать: нет, но я его предвижу и найду в себе силы снести. Но ежели никогда мужем я не буду любимым так, как я люблю, это будет ужасно!

Ливи, дорогая,

шесть лет прошло с того момента, как я добился своего первого успеха в жизни и завоевал тебя, и тридцать лет – с тех пор, как Провидение сделало необходимые приготовления к этому счастливому дню, послав тебя в этот мир. Каждый день, прожитый нами вместе, добавляет мне уверенности в том, что мы никогда не расстанемся друг с другом, что ни на секунду не пожалеем о том, что соединили наши жизни.

С каждым годом я люблю тебя, моя детка, все сильнее. Сегодня ты мне дороже, чем в свой прошлый день рождения, год назад была дороже, чем два года назад, – не сомневаюсь, что это прекрасное движение будет продолжаться до самого конца.

Давай смотреть вперед – на будущие годовщины, на грядущую старость и седые волосы – без страха и уныния. Доверяя друг другу и твердо зная, что любви, которую каждый из нас несет в своем сердце, хватит для того, чтобы наполнить счастьем все отведенные нам годы.

Итак, с огромной любовью к тебе и детям, я приветствую этот день, который дарит тебе грацию почтенной дамы и достоинство трех десятилетий!

Всегда твой
С.Л.К.

Ты ждешь от меня лишь нескольких слов. Какими они будут? Когда сердце полно, оно может перелиться через край, но настоящая полнота останется внутри… Никакие слова не скажут… насколько ты дорога мне – дорога моей душе и сердцу. Я оглядываюсь назад и в каждом мгновении, в каждой сказанной тобой фразе и каждом жесте, в каждом письме, в твоем молчании вижу твое совершенство.

Я не хочу менять ни слова, ни облика. Моя надежда и цель – сохранить нашу любовь, не предать ее. Полагаюсь на Бога, который даровал ее мне и, несомненно, поможет сберечь. Этого достаточно, дорогая моя Ба! Ты подарила мне высшее, полнейшее доказательство любви, какое только один человек может дать другому. Я благодарен – и горжусь тем, что ты награда моей жизни.

Милая Фанни,

ты иногда боишься, что я люблю тебя не так сильно, как ты того желаешь? Дорогая девочка, я полюбил тебя навеки и безоговорочно. Чем больше я узнаю тебя, тем больше люблю. Все мои поступки – даже моя ревность – это проявление Любви; в ее огненном пламени я могу умереть за тебя.

Я принес тебе много страданий. Но виной всему Любовь! Что я могу поделать? Ты всегда новая. Последние твои поцелуи были самыми сладкими, последняя улыбка – самой яркой; последние жесты – самыми грациозными.

Когда ты проходила мимо моего окна вчера вечером, меня переполнило такое восхищение, как будто я увидел тебя впервые. Ты жаловалась мне как-то, что я люблю только твою Красоту. Неужели мне больше нечего любить в тебе, а только это? Разве я не вижу сердца, наделенного крыльями, лишившими меня свободы? Никакие заботы не могли отвратить твои мысли от меня ни на мгновенье.

Возможно, это достойно сожаления, а не радости, но я говорю не об этом. Даже если бы ты не любила меня, я бы не мог преодолеть всецелой преданности тебе: насколько же более глубоким должно быть мое чувство к тебе, если я знаю, что любим тобой. Мой Разум растревожен и обеспокоен, к тому же он обретается в слишком маленьком теле.

Я никогда не чувствовал, чтобы мой Разум получал от чего-либо полное и совершенное удовольствие – ни от одного человека, кроме тебя. Когда ты в комнате, мои мысли не разлетаются, все мои чувства сосредоточены. Беспокойство по поводу нашей Любви, которое я уловил в твоей последней записке, – нескончаемое удовольствие для меня. Однако ты больше не должна страдать от подобных подозрений; я верю тебе безоговорочно, и у тебя нет повода обижаться на меня. Браун уехал, но здесь миссис Уайли; когда и она уедет, я буду особенно бдителен ради тебя. Поклон твоей матушке. Любящий тебя Дж. Китс.

Моя дорогая Жозефина,

боюсь, Вы промокли вчера вечером, поскольку, как только дверь моего дома закрылась за Вами, пошел дождь. Я пользуюсь случаем вернуть Вашу шляпку и выразить надежду на то, что сегодня утром с Вами все в порядке и Вы не простудились.

Я попробовал поговорить с вашей Шляпкой. Спросил ее, сколько нежных взглядов, направленных ниже ее полей, видела она; сколько нежных слов слышала она рядом с собой; сколько раз ее подбрасывали в воздух в минуты восторга и триумфа. И случалось ли ей (а если случалось, то когда) трепетать от чувств, которые переполняли ее хозяйку. Но она доказала, что умеет хранить тайны, и не ответила ни на один из моих вопросов. Мне оставалось только попытаться застать ее врасплох, произнося различные имена одно за другим. Довольно долго она оставалась невозмутимой, но вдруг, услышав одно имя, определенно вздрогнула и ленточки ее затрепетали!

Я пожелал ей всего хорошего. Надеюсь, что она никогда не покроет заболевшую голову, и глаза, которые она защищает от солнечных лучей, никогда не узнают слез, но только радость и любовь.

Дорогая Жозефина, с наилучшими пожеланиями,
Ваш Даниель Вебстер

Моя дорогая Эмма,

все твои письма, дорогие мне письма, так занимательны и так полно открывают твою сущность, что, прочитав их, я испытываю либо величайшее удовольствие, либо величайшую боль. Это еще одна лучшая вещь бытия с тобой.

Я только желаю, моя дражайшая Эмма, чтоб ты всегда верила, что Нельсон – твой; альфа и омега Нельсона – это Эмма. Я не могу измениться – моя привязанность и любовь к тебе лежит за пределами этого мира! Ничто не в силах разбить ее, только ты одна. Но об этом я не позволяю себе задуматься ни на мгновение.

Я чувствую, что ты настоящий друг моей души и дороже для меня, чем сама жизнь; я то же самое для тебя. Никто не сможет сравниться с тобой.

Я рад, что ты совершила столь приятное путешествие в Норфолк. Надеюсь однажды поймать тебя там и связать узами закона, более крепкими, чем узы любви и привязанности, которые соединяют нас сейчас…

Я не могу уехать, не сказав Вам нескольких слов. Итак, моя любимица, Вы ждете от меня много хорошего. Ваше счастье, даже Ваша жизнь зависит, как Вы говорите, от моей любви к Вам!

Ничего не бойтесь, дорогая моя Софи; моя любовь будет длиться вечно, Вы будете жить и будете счастливы. Я никогда еще не совершал ничего дурного и не собираюсь ступать на эту дорогу. Я весь Ваш – Вы для меня всё. Мы будем поддерживать друг друга во всех бедах, которые может послать нам судьба. Вы будете облегчать мои страдания; я буду помогать Вам в Ваших. Я смогу всегда видеть Вас такой, какой Вы были в последнее время! Что до меня, то Вы должны признать, что я остался таким же, каким Вы увидели меня в первый день нашего знакомства.

Это не только моя заслуга, но ради справедливости я должен сказать Вам об этом. С каждым днем я чувствую себя все более живым. Я уверен в верности Вам и ценю Ваши достоинства все сильнее день ото дня. Я уверен в Вашем постоянстве и ценю его. Ничья страсть не имела под собой больших оснований, нежели моя. Дорогая Софи, Вы очень красивы, не правда ли? Понаблюдайте за собой – посмотрите, как идет Вам быть влюбленной; и знайте, что я очень люблю Вас. Это неизменное выражение моих чувств.

Спокойной ночи, моя дорогая Софи. Я счастлив так, как только может быть счастлив человек, знающий, что его любит прекраснейшая из женщин.

С днем рождения, принцесса!

Мы стареем и привыкаем друг к другу. Мы думаем одинаково. Мы читаем мысли друг друга. Мы знаем, что хочет другой, не спрашивая. Иногда мы немножко раздражаем друг друга - и может быть, иногда принимаем друг друга как данность.

Но порой, как сегодня, я думаю об этом и понимаю, как же мне повезло разделить свою жизнь с величайшей женщиной, какую я когда-либо встречал. Ты все еще восхищаешь и вдохновляешь меня.

Ты меняешь меня к лучшему. Ты - моя желанная, главный смысл моего существования. Я очень тебя люблю.

С днем рождения, принцесса.

Согласитесь, чужие письма - это, по крайней мере, волнующе. А уж если они представляют собой не сплетни в социальной сети, а целые маленькие трагедии, то равнодушным остаться невозможно. Трудно судить, является ли публикация переписки чем-то неэтичным, но давайте приступим к чтению, запасшись бережностью и терпением: тогда, быть может, мысль, адресованная не нам, всё равно окажется полезной или даже очищающей душу.

Я выбрала пять переписок, после которых хочется, во-первых, долго ходить по комнате и восхищаться, а, во-вторых, самой писать друзьям что-то более умное, чем «Привет, я лежу, а ты?».

Ханна Арендт и Мартин Хайдеггер

Переписка влюблённых - дело милое, а уж влюбленных философов - тем более. Здесь автор сложнопроизносимой терминологии выступает как поэт, посвящая Арендт однотипные, но порой очень нежные стихотворения, хвастается своими успехами в лыжном спорте, жалуется на простуду и, главное, пытается понять «самое трудное, что выпадает на долю человека» - чувство любви как таковое.

Это общение длится пятьдесят лет, и в конце вместо писем маститого профессора к восхищенной студентке нам предстает свидетельство дружбы двоих выдающихся людей, которые смогли пережить всё - войну, всевозможные обвинения и любовь друг к другу.

И то, что любовь - есть, это отрадный завет «тут-бытию»: оно может быть. И вот новый покой разливается по твоему лицу, и это отражение не какого-то свободно парящего блаженства, но крепости и доброты, в которой так всецело есть ты.

22.06.1925

Ингеборг Бахман и Пауль Целан

Нечасто удается найти поэта, судьба которого была бы уютной и лишенной терний. Встреча Ингеборг Бахман и Пауля Целана - словно доказательство этой невозможности. Они пишут стихи друг другу и друг о друге, чтобы потом замолкнуть на десять лет. Бахман погибает в пожаре, Целан совершает самоубийство. Две сотни блестящих, трагичных писем, последние из которых остаются без ответа - всё, что остается нам, прикованным к двадцать первому веку.

Я со страхом наблюдаю, как тебя уносит в огромное море, но я построю корабль и верну тебя, пропавшего, домой. Только ты сам помоги мне в этом и не усложняй мою задачу. Время и много чего ещё - против нас, но мы не позволим ему разрушить то, что хотим спасти из его потока. Напиши мне поскорее, прошу, и напиши, нужны ли тебе мои слова, примешь ли ты мою нежность и любовь, можно ли тебе чем-то помочь, тянешься ли ты еще ко мне и укрываешь ли меня тёмным покрывалом тяжёлого сна, в котором я хочу просиять светом. Попытайся же, напиши, задай мне вопрос, освободись от всего, что тебя гнетет! Я вся с тобой.

24.09.1949

Алексей Лосев и Валентина Соколова

Редкая, но прекрасная и страшная книга - переписка русского философа Алексея Лосева с женой, астрономом Валентиной Соколовой. Отправленные в ссылку в разные лагеря, они не говорят о несправедливости и ужасах репрессий, но ищут утешения в вечном, начиная от античной философии и заканчивая математическими уравнениями. Советский концлагерь оказался пустыней испытаний для тайно постригшихся в монахи супругов.

Страшным ударом окажется для Лосевых уничтожение их библиотеки, подступающая слепота Алексея Федоровича - но ведь была же эта радость, «радость на веки», пронесённая через годы ссылки?..

Родная, вечная, незабываемая сестра и мать, жена и невеста! Благословляю день и час, когда я увидел впервые твой ясный и светлый лик, и среди всех испытаний и страданий ты единственная поддержка и опора, постоянная надежда и упование. Даже если предстоит умереть в разлуке, то всё-таки можно сказать, что недаром мы жили с тобою на свете, что мы узнали таинство любви и мира, которое неведомо людям и не имеет названия на человеческом языке. Воспоминаниями о тебе и надеждой на свидание живу и здравствую, странствую с одного места на другое и пока выношу все невзгоды трудного пути.

12.12.1931

Эрих Мария Ремарк и Марлен Дитрих

Когда речь заходит о любви, куда же мы без Ремарка? Даже если на платья от Balenciaga нет денег, да и кальвадос заменяется обыкновенной водкой, есть что-то хрупко-прекрасное в мире гонщиков, манекенщиц и потерянных юношей, пришедших с долгой войны. Эта книга - ещё один классический ремарковский роман, и письма Ремарка Дитрих вполне могут быть телеграммами Равика к своенравной Жоан из «Триумфальной арки».

Как всё закончится? Плохо. Знают ли это герои? Да. Мы это знаем тоже, но сейчас счастливый Ремарк бросает в море бутылку дорогого вина, принося жертву морским богам, и мы радуемся вместе с ним.

И ты только взгляни: бабочки, которых принял было за мертвых, мертвые, тяжелые и неподвижные, они на солнышке обсохли, согрелись и устроились на теплом камне, словно полоски орденской колодки, и снова превратились в ясное, летящее «да!» жизни, снова превратились в многоцветное парение, вернувшееся из ночи, а день впереди еще долог… Косой луч, молния из небесных зеркал, привет тебе! К чертям курятники! Подсолнухи прогудели: «Разлука, разлука!» - а соколы закричали: «Будущее! Будущее!» - да будут благословенны годы, уходящие ныне в небытие, да благословенны будут милости, благословенны же и все неприятности, благословенны будут дикие крики и благословенны будут часы остановившегося времени, когда жизнь затаивала дыхание - это была молодость, молодость, и это была жизнь, жизнь!

31.10.1942

Андрей Платонов - супруге и друзьям

О жизни и творчестве Андрея Платонова написаны сотни исследований, но раз уж выпадает шанс почитать самого автора, такое упустить нельзя. Как говорит «собравший его письма» в предисловии: «По-моему, достаточно собрать письма людей и опубликовать их - и получится новая литература мирового значения».

Снова возникает вопрос, насколько наши переписки в соцсетях взволнуют мир, но вот то, что писал Платонов жене и друзьям, однозначно трогает.

Ни ты, ни я еще не сознали, как мы прекрасны и могущественны. Мы счастливее и бессмертнее богов. Света и радости тебе, ибо ты первая принесла в мир любовь и сделала ненужной жизнь. Ты оправдала мое пророчество: женщина, Мария, и не женщина, а девушка спасет вселенную через сына своего. Первым же сыном её будет её любимый, кого поцелует она в душу в ответ на поцелуй. Прощай, свет и новая спасенная вселенная, огонь и воскресение. Мы зачали иной лучший мир, выше небес и таинственней звезд. Прощай, неизъяснимая, у меня любовь рвет сердце и душа стала бездной, где крутится вихрем пламя тоски по тебе. Я знаю, что стал я бессмертен и перестрою вселенную ради и во имя тебя. Света тебе хочу, светлая, как во мне всё стало светом и верой.